— Сколько сейчас времени? — спросил Христиан.
— Два… три часа, — ответила фрау Гарденбург.
— Четыре, — уточнила Элоиза, взглянув на часы. — Пора ложиться спать.
— Я думаю, — осторожно заметил Христиан, — я думаю, мне лучше уйти…
— Унтер-офицер!.. — Фрау Гарденбург укоризненно взглянула на Христиана и обняла его, щекоча шелковистым мехом его шею. — Ты не можешь так поступить с нами. Ведь мы столько времени потратили на полковника. Он же сделает тебя лейтенантом.
— Майором! — воскликнула Элоиза. — Мне показалось, что он согласился сделать его майором.
— Нет, пока лейтенантом, — с достоинством поправила подругу фрау Гарденбург. — И, кроме того, тебя прикомандируют к генеральному штабу. Все уже устроено.
— Полковник без ума от Гретхен, — добавила Элоиза. — Он сделает для нее все, что угодно.
«Гретхен! — отметил про себя Христиан. — Так вот как ее зовут!»
— А сейчас надо выпить, — сказала Гретхен. — Дорогой, мы сегодня пьем только коньяк. Ты же знаешь, где шкаф.
Фрау Гарденбург как-то сразу протрезвела и говорила теперь спокойно и рассудительно. Она отбросила со лба волосы и стала посреди комнаты, очень высокая, в роскошном манто и белом вечернем платье. Христиан не мог отвести от нее жадного взора.
— Ну вот, — Гретхен улыбнулась и небрежно прикоснулась кончиками пальцев к его губам. — Так и нужно смотреть на женщину. Неси коньяк, дорогой!
«Ну хорошо, — решил Христиан, — выпью рюмку». И он направился в соседнюю комнату за вином.
Яркий свет разбудил Христиана. Он открыл глаза. Солнечные лучи струились в комнату через огромное окно. Христиан медленно повернул голову. Он лежал один в измятой постели. Его тошнило от запаха духов, страшно болела голова и хотелось пить. В его затуманенном мозгу промелькнули обрывки воспоминаний о прошлой ночи. Он болезненно поморщился и снова закрыл глаза.
Дверь из ванной открылась, и в комнату вошла Гретхен. Она была полностью одета. На ней был черный костюм, волосы были перевязаны черной лентой, как у девочки. Ясные глаза фрау Гарденбург блестели, вся она в лучах яркого утреннего солнца выглядела свежей и какой-то новой. Улыбнувшись Дистлю, Гретхен подошла к нему и присела на край кровати.
— С добрым утром, — мило и скромно проговорила она.
— Здравствуй… — Христиан заставил себя улыбнуться. В присутствии такой опрятной и свеженькой Гретхен он чувствовал себя немощным и убогим.
— А где же другая дама?
— Элоиза? — Гретхен рассеянно погладила его по руке. — Она ушла на работу. Ты ей нравишься. «Да, я ей нравлюсь, — мрачно подумал Христиан, — и ты ей нравишься. Ей нравится любой мужчина, любая женщина, любой дикий зверь, любой, кого ей удается прибрать к рукам».
— А ты что нарядились? — поинтересовался Христиан.
— Мне тоже нужно идти на работу. Не думаешь ли ты, что я позволяю себе лентяйничать в разгар войны? — улыбнулась Гретхен.
— Где же ты работаешь?
— В министерстве пропаганды. — На лице Гретхен появилось серьезное, строгое выражение, которого раньше Христиан не замечал. — В отделе по работе среди женщин.
Христиан от удивления даже заморгал.
— Что же ты там делаешь?
— Пишу речи, выступаю по радио. Вот, например, сейчас мы проводим кампанию. Дело в том, что многие немки — ты был бы поражен, если бы знал, сколько их, — вступают в связь с иностранцами.
— Это с какими же? — озадаченно спросил Христиан.
— Да с теми, которых мы ввозим для работы на заводах, на фермах… Правда, мне не следовало бы разговаривать на эту тему, особенно с солдатами…
— Ничего, ничего, — усмехнулся Дистль. — Я не заблуждаюсь на этот счет.
— Но слухи просачиваются в армию и плохо отражаются на настроении солдат. — Гретхен говорила, словно бойкая маленькая школьница, назубок вызубрившая урок. — По этому вопросу мы получаем длинные секретные доклады от Розенберга. Это ведь очень важно.
— Ну, и что же ты говоришь женщинам? — Христиана по-настоящему заинтересовала эта, новая сторона деятельности Гретхен.
— Все то же, — пожала она плечами. — Нового больше ничего не скажешь… Чистота немецкой крови… Теория расовых признаков… Место поляков, венгров и русских в европейской истории. Труднее всего приходится, когда речь заходит о французах: женщины питают к ним слабость.
— И что же вы рассказываете о французах?
— А мы приводим цифры о распространении венерических заболеваний в Париже и все такое прочее.
— Помогает?
— Не очень, — усмехнулась Гретхен.
— А сегодня что ты собираешься делать?
— Сегодня я провожу радиобеседу с женщиной, которая только что родила десятого ребенка. В ходе беседы генерал вручит ей премию. — Гретхен взглянула на часы и встала. — Мне пора идти.
— Мы встретимся вечером?
— Извини меня, дорогой, но сегодня вечером я занята. — Стоя перед зеркалом, она поправляла прическу.
— Но разве нельзя освободиться? — Христиан возненавидел себя, услышав в своем голосе мольбу.
— Не могу. Из Африки только что приехал мой давнишний приятель — полковник. Он не перенесет, если я откажусь встретиться с ним.
— Может быть, позднее? Когда ты с ним разделаешься…
— Невозможно, — поспешно ответила Гретхен. — Мы идем на большой вечер, и он затянется до глубокой ночи.