Ной вспомнил, как Фаин, огромный детина с бычьей шеей, говорил ему в госпитальной палате во Флориде: «Война не будет длиться вечно, и потом ты сможешь подобрать себе друзей по вкусу…»
— Однако… — Грин внезапно оживился, словно готовясь произнести речь. — Однако… — Он мутными глазами обвел комнату. — Ведь это «Нормандия»? — спросил он.
— Да, «Нормандия», — ответил Ной.
Грин глупо улыбнулся.
— Я, пожалуй, закажу на нее билет, — сострил он.
Никто, однако, не засмеялся.
— Между прочим, — сказал Грин, протирая глаза, — когда стемнеет, попытаемся отсюда прорваться. Внизу почти не осталось патронов, и, если они опять полезут, мы погибли. Они сделают из нас жаркое с подливкой, — добавил он тихо. — Как стемнеет, действуйте самостоятельно. По два, по три, по два, по три, — визгливо пропел он, — рота будет выходить группами по два-три человека.
— Лейтенант, это приказ капитана Колклафа? — спросил Рикетт, все еще стоявший у окна, откуда он, чуть высунувшись, вел наблюдение.
— Это приказ лейтенанта Грина, — ответил лейтенант. Он хихикнул, но тут же опомнился и снова придал своему лицу строгое выражение. — Я принял командование, — объявил он официальным тоном.
— Разве капитан убит? — спросил Рикетт.
— Не совсем так, — ответил Грин. Он вдруг повалился на белое покрывало и закрыл глаза, но продолжал говорить. — Капитан временно ушел в отставку. Он будет готов к вторжению в будущем году. — Грин снова хихикнул. Он продолжал лежать с закрытыми глазами на неровной перине. Затем он внезапно вскочил на ноги. — Вы что-нибудь слышали? — спросил он возбужденно.
— Нет, — ответил Рикетт.
— Танки, — сказал Грин. — Если до наступления темноты они пустят в ход танки, жаркое с подливкой обеспечено.
— У нас есть «базука» и два снаряда, — сказал Рикетт.
— Не смеши меня. — Грин отвернулся и стал глядеть на «Нормандию». — Один мой приятель как-то плавал на «Нормандии», — сказал он. — Он был страховым агентом из Нового Орлеана в Луизиане. Между Шербуром и Амброзским маяком его по очереди обработали три бабы… Обязательно, — серьезно добавил он, — пустите в ход «базуку». Ведь она именно для этого и предназначена, не так ли? — Он опустился на четвереньки и пополз к окну. Потом осторожно приподнялся и выглянул наружу. — Я вижу четырнадцать убитых фрицев. Как вы думаете, что затевают оставшиеся в живых? — Он горестно покачал головой и отполз от окна. Ухватившись за ногу Ноя; лейтенант медленно поднялся. — Целая рота, — оказал он, и в его голосе прозвучало удивление, — целая рота погибла за один день. За один день боя. Невероятно, а? Вы, конечно, думаете, что это можно было предотвратить, да? Помните же, как только стемнеет, действуйте самостоятельно и постарайтесь прорваться к своим. Желаю удачи.
Он пошел вниз. Оставшиеся в комнате переглянулись.
— Ну что ж, хорошо, — угрюмо сказал Рикетт. — Мы еще пока не ранены. Вставайте к окнам.
Внизу, в столовой, Джеймисон стоял перед капитаном Колклафом и кричал на него. Джеймисон находился рядом с Сили, когда того ранило в глаз. Они были земляками из небольшого городка в штате Кентукки, дружили с детства и вместе вступили в армию.
— Я не позволю тебе этого, проклятый гробовщик! — бешено кричал Джеймисон на капитана, который сидел за темным столом в прежней позе, безнадежно опустив голову на руки. Джеймисон только что услышал, что если ночью они попытаются вырваться из окружения, Сили придется оставить в подвале вместе с другими ранеными. — Ты завел нас сюда, ты и выводи отсюда! Всех до единого!
В комнате было еще трое солдат. Они тупо смотрели на Джеймисона и капитана, но не вмешивались.
— Да вставай же ты, сукин сын, полировщик гробов! — орал Джеймисон, медленно раскачиваясь взад и вперед над столом. — Какого черта ты здесь уселся? Вставай, скажи что-нибудь. Ведь ты здорово разглагольствовал в Англии! На словах-то ты был герой, когда никто в тебя не стрелял, паршивый бальзамировщик трупов! А еще собирался стать майором к четвертому июля! Эх ты, майор с пугачом!.. Да сними ты эту чертову игрушку. Видеть те могу твоего разукрашенного пистолета!
Не помня себя от гнева, Джеймисон перегнулся через стол, выхватил из кобуры капитана украшенный перламутром пистолет и швырнул его в угол. Он попытался сорвать и кобуру, но она не поддавалась. Тогда он выхватил штык и свирепыми, неровными ударами отрезал ее от ремня. Он бросил блестящую кобуру на пол и стал ее топтать. Капитан Колклаф не пошевелился. Остальные солдаты продолжали безучастно стоять у резного дубового буфета.