Молодые боги

На меня вдруг навалился противный, сковывающий движения страх – ведь меня сейчас убивать будут. Испуг, близкий к панике, парализовал тело настолько, что я даже не сразу смог вздохнуть полной грудью. А переведя дыхание, зажмурился, вспоминая свое воскрешение, воскрешение Саяна, уверенное спокойствие всех тех, кто только что безропотно, в том числе и юный Санчес, выходил навстречу своей даже в чем-то изощренной смерти.

– Помни, тебе надо быстро у… – зашептал Саян, возвращая меня в действительность. Он не закончил фразу – Макленин как раз повернулся в нашу сторону, и младший Орлов замолчал на полуслове.

Явно психически нездоровый второкурсник, которого открыто опасался родственник магистра, между тем понемногу избавлялся от ненависти. Сейчас я уже чувствовал исходящий от него неясный каскад целого букета эмоций, среди которых понемногу крепло незамутненное, по-настоящему детское любопытство.

«Нет-нет-нет, я не хочу читать чужие эмоции. Мне это совсем не надо!» – поднялся внутри неясный страх перед открывшимися возможностями.

– Не хочешь, не надо, – раздался рядом протяжный голос.

– А… что?

– Дай сюда свое чело, избранный, – слегка гнусаво проговорил святой отец, возложив мне ладонь на лоб.

Теперь манера разговора и голос монаха напоминали мне стиль общения Кузи – соседа по общежитию, который приторговывал запрещенными психоактивными веществами и в связи с этим почти постоянно находился на связи с другими измерениями.

– Вы благословить?

– Три килограмма благословения этому юноше внутривенно. Интерфейс открой… – устало протянул монах через несколько мгновений, не дождавшись от меня понимания.

Подтвердив право доступа, я посмотрел на отстраненное лицо собеседника.

– А вы…

– Можешь называть меня мастер Бран. Пара секунд, друг, я настраиваю точку твоего воскрешения в цитадели. Готово – иди, попробуй отомстить пирожку.

– Пирожку?

– Тише, тише, юный падаван. И никогда его так не называй, если не хочешь умереть быстрой и страшной смертью – или, хуже того, жить долгой и мучительной жизнью.

Я чуть скосил глаза на Макленина, который сейчас подкидывал нож, ловя его за лезвие и буравя при этом стену рядом с Приском.

– А вы? Не боитесь?

Мастер посмотрел на меня странным взглядом – я почувствовал исходящую от него глухую тоску обреченности.

– Да мне насрать, – неожиданно ответил он и протянул, уже уходя: – Ведь я трехглазый ворон…

Проводив взглядом странного мастера, я встрепенулся, вспомнив, что еще даже не взял оружие. Короткий взгляд на Макленина – он так и стоял, подкидывая нож – казалось, буравить стену рядом с Приском ему интереснее, чем рассматривать очередного противника.

Подхватив катану Сакуры, я быстро прошелся вдоль стены и взял давно примеченный рыцарский щит. Выйдя в центр, замер. Некоторое время просто стоял, ожидая. Макленин на меня не смотрел. Совсем – накручивая себя, он все еще пялился в сторону Приска.

Подавив в себе злость и ненависть, которые появлялись при одном лишь воспоминании о том, что только Макленин творил с балериной, я принялся считать выдохи.

Вновь, как и совсем недавно в стойке на руках, понемногу отстранился от происходящего – к дыхательным упражнениям я прибегал часто, особенно те помогали перед волнительными поединками. Еще там, в реальности, когда занимался боксом, а после смешанными единоборствами.

Прошло примерно три минуты. Потом пять. Семь.

Я продолжал стоять спокойно как внешне, так и внутренне, что приятно удивляло. При этом вновь неожиданно четко стал ощущать направленные на меня эмоции. Волнение и даже беспокойство Саяна, раздражение сенатора Орлова, любопытство Клеопатры, интерес Олега. И ни следа эмоций Макленина – он словно забыл обо мне.

Вот, вспомнил – развернувшись на пятках, противник удивленно глянул в мою сторону.

Еще несколько минут мы простояли в тишине. Макленин рассматривал меня с головы до ног, испытывая искреннее недоумение. Раздражение. А вот сейчас отталкивающую, мерзкую злобу.

Я по-прежнему размеренно дышал, сохраняя невозмутимость. Но невольно вдох за вдохом разгоняя в себе спокойную ярость. Только сейчас пришел стыд за то, что не я остановил издевательство – сниться мне это вряд ли будет, но еще один камень в копилку к тем, что уже есть на душе, положен. Избегая мучительных угрызений совести, я копил в себе ненависть к этому странному второкурснику, которого опасаются практически все вокруг.

Макленин между тем покачал головой, недоуменно мне улыбнувшись – нет, скорее, ощерившись. В этот момент я краешком сознания ощутил эмоции Саяна, в которых теперь чувствовалась еще и жалость.

Быстрый, скользящий шаг, и Макленин вдруг прыгнул вперед, без затей ударив ногой прямо в мой щит. Пространство вокруг на миг превратилось в смешанные разноцветные росчерки – пролетев по воздуху, я врезался в стену арены, находившуюся далеко за спиной. Удар Макленина был настолько силен, подняв меня над песком, что еще немного – вылетел бы на зрительские скамьи. А так, врезавшись в каменную кладку чуть ниже парапета, я рухнул вниз, неожиданно даже для себя приземлившись на ноги.