Молодость века

Со всех концов России, из обеих столиц и из южных городов буржуазия и помещики бежали в Киев, к гетману, под защиту немецких штыков. Здесь находились: «Союз промышленности, торговли и финансов», «Союз хлеборобов-собственников», «Монархический блок», «Совещание членов законодательных палат», «Союз возрождения России», «Национальный центр», «Земско-городское объединение», «Совет государственного объединения России» и т. д. Люди, которые еще вчера кричали на всех перекрестках, что «большевики — изменники», потому что не хотят сражаться с немцами «до победного конца», снимали шапки и почтительно кланялись, когда немецкий патруль, стуча подкованными сапогами, проходил по мостовой. Но в душе они прекрасно понимали, что и гетман, и немцы, и Директория — плохая защита.

Директория удержалась в Киеве около пяти недель и бежала. Министры и члены Директории, «атаманы» и «куренные полковники», в одну ночь ограбив все ювелирные магазины в городе, бежали в Винницу, захватывая паровозы, вагоны, автомобили, отнимая лошадей и сани у проезжих извозчиков. Убежала верхушка. Все же остальные остались в городе. Сиятельные князья, короли угля, сахара, хлеба, царские сенаторы и генералы шепотом передавали друг другу о том, что происходило вокруг: Одессу заняли союзники, Петлюра — в Виннице, Деникин двигается с Дона на Украину, не сегодня-завтра кто-нибудь из них будет здесь. А пока… Пока большевики крепко занимали Киев и двигались дальше на юг.

И вот люди, хваставшиеся своим благоразумием, спекулянты, которые ради наживы готовы были растерзать друг друга, старались в смутной надежде на будущее как-нибудь пережить эти полные страха тревожные дни. Дух легкомыслия витал над этим городом, куда только что вступили советские войска. Рестораны были с утра набиты людьми, которые пили, чтобы забыться. Кабаре и ночные кабаки открывались чуть ли не с пяти часов вечера. Хорошо одетые, выхоленные, упитанные дамы и мужчины бегали по магазинам, скупая все, что представляло ценность. Среди этой толпы обезумевших от страха и жадности прожигателей жизни и спекулянтов было множество шпионов — польских, деникинских, петлюровских и агентов союзников, пробравшихся из Одессы. В Киеве вдруг оказалось огромное количество иностранных подданных, говоривших по-русски, с типичным для москвичей и петроградцев говором, и десятки консулов всех стран мира, включая южно-американские государства.

Весна того года была удивительная: ранняя, сияющая южная весна, когда солнце с утра заставляет всех улыбаться, а молодежь ходит, как пьяная.

Советские полки впервые после трехмесячного похода и каждодневных боев расположились для отдыха и переформирования.

В те времена бои велись главным образом вдоль железнодорожных магистралей. Впереди шли авангардные боевые полки, за ними — вновь сформированные отряды пополнения, эшелоны с боеприпасами, коммунисты-рабочие с заводов и фабрик Москвы, Петрограда, Иваново-Вознесенска, посланные в помощь фронту, партийным и советским организациям. Поскольку не существовало железнодорожного расписания, все это двигалось в зависимости от возможности достать паровозы и топливо для паровозов, а иногда и от того, с какой энергией и какими средствами то и другое добывалось. Вооружение у людей было самое разнообразное: человек с двумя револьверами и гранатами за поясом, перевязанный крест-накрест пулеметными лентами и с винтовкой за плечами ни у кого не вызывал удивления.

Крестьяне, обманутые Петлюрой, массами переходили на сторону большевиков. Многие из них были типичными выразителями мелкобуржуазной анархистской стихии. Петлюровцы играли на этих инстинктах. С одной стороны, они раздували национальные, шовинистические чувства, с другой, потакали самым низменным порывам, которые могут возникать у человека на войне. Грабежи, насилия над женщинами, еврейские погромы были обычным явлением на территории, занятой войсками Директории. Переходя на сторону Красной Армии, крестьяне попадали совсем в другую обстановку. Суровая дисциплина, жертвенность ради революции, голод и холод (излишки хлеба и топлива отправлялись в Москву и Ленинград, население которых в них остро нуждалось) — вот что ожидало советского бойца во время гражданской войны. За грабеж, насилие, пьянство отдавали под суд военного трибунала, а в боевой обстановке расстреливали на месте. Орденов еще не было (указ о них только что появился); самой высокой наградой был приказ по полку; самой большой честью было умереть в бою за партию и Советскую власть.

Не удивительно, что многие из тех, кто, перебегая от Петлюры на сторону большевиков, надеялись на легкую и веселую жизнь, впадали в уныние и легко поддавались контрреволюционной агитации. Тогда возникали бунты, волнения в отдельных частях, а иногда и крупные восстания, как это было впоследствии с армией Григорьева или отрядами Махно и отдельных атаманов, которые то переходили на нашу сторону, то воевали против нас.