Молодость

Среди книг Меррингтонов отыскивается альбом порнографических картинок императорского Китая. Мужчины в причудливой формы шляпах разводят полы халатов и нацеливают жутко вздувшиеся пенисы в гениталии крохотных женщин, послушно раздвигающих и приподнимающих ноги. Женщины бледны и мягки, точно личинки пчел, маленькие ножки их кажутся просто-напросто приклеенными к животам. Интересно, гадает он, китаянки и поныне, снимая одежды, выглядят так или перевоспитание и полевые работы наделили их настоящими телами и ногами? Представится ли ему когда-нибудь случай выяснить это?

Поскольку бесплатное жилье он получил, выдав себя за основательного, работающего человека, приходится притворяться, будто он ходит на работу. Поднимается он рано, раньше, чем привык, – чтобы успеть позавтракать до того, как закопошатся Теодора с девочкой. После чего укрывается в своей комнате. Ко времени, когда Теодора, отведя девочку в детский сад, возвращается, он покидает квартиру, якобы уходит на работу. Поначалу он даже надевал черный костюм, но вскоре отказался от этой детали маскарада. Возвращается он в пять, иногда в четыре.

По счастью, стоит лето, поэтому он не ограничен Британским музеем, кинотеатрами и книжными магазинами, но может и гулять по общественным паркам. Примерно так, надо думать, и жил его отец, когда на долгие сроки лишался работы: бродил, приодевшись словно бы для офиса, по городу или сидел в барах, следя за стрелками часов, ожидая, когда придет приличное для возвращения домой время. Предстоит ли ему в конце концов обратиться в сына своего отца? Глубоко ли сидит она в нем, эта безответственность? Станет ли и он выпивохой?

Отец предпочитал всем напиткам бренди. Бренди он как-то попробовал, но запомнил лишь оставшийся во рту неприятный, металлический привкус. В Англии пьют пиво, однако ему не нравится и пиво, слишком уж оно кислое. Если он не любит спиртного, означает ли это, что он в безопасности, что получил подобие прививки от пьянства? И существуют ли другие, неведомые ему пока способы, посредством которых отец еще проявит себя в его жизни?

Бывший муж долго себя ждать не заставляет. Воскресным утром, еще подремывая в большой, удобной кровати, он слышит вдруг треньканье дверного звонка, скрежет ключа. Кляня себя, он выскакивает из кровати. «Алло, Фиона, Теодора!"– зовет голос. За этим следует шарканье, топоток бегущих ног. А следом дверь его распахивается, без стука, и на пороге возникают, разглядывая его, двое – мужчина и девочка у него на руках. Он едва успевает влезть в брюки. «Приветик! – произносит мужчина. – Это что же у нас тут такое?»

Такова одна из фраз, к которым прибегают англичане – английский полицейский, к примеру, застукавший кого-то за неподобающим делом. Фиона, которая могла бы объяснить, что у нас тут такое, предпочитает помалкивать. Сидя на отцовских руках, она взирает на него с нескрываемой неприязнью. Папина дочка: те же холодные глаза, тот же лоб.

– Я приглядываю за квартирой в отсутствие миссис Меррингтон, – поясняет он.

– А, да, – произносит мужчина, – южноафриканец. Совсем забыл. Позвольте представиться. Ричард Меррингтон. Был некогда владельцем этого особняка. Ну, как вам тут? Устроились хорошо?

– Да, прекрасно.

– И отлично.

Теодора приносит пальтишко и ботинки девочки. Мужчина спускает дочку с рук.

– И не забудь пописать, – говорит он ей, – пока мы еще не в машине.

Теодора с девочкой удаляются. Они остаются наедине – он и этот статный, хорошо одетый мужчина, в постели которого он спал.

– Долго собираетесь здесь пробыть? – спрашивает мужчина.

– Всего лишь до конца месяца.

– Да нет, я не о том, – долго ли пробудете в нашей стране?

– О, неограниченный срок. Южную Африку я покинул.

– Дела там худые, верно?

– Да.

– Даже для белых?

Как можно ответить на такой вопрос: да, для тех, кто не хочет помирать со стыда? Да, для тех, кто хочет бежать от близящейся катастрофы? Почему столь громкие слова представляются в этой стране неуместными?

– Да, – отвечает он. – Во всяком случае, мне так кажется.

– Ах да, хорошо, что вспомнил, – говорит мужчина. Он пересекает комнату, подходит к стеллажу с граммофонными пластинками, перебирает их, вытаскивает одну, вторую, третью.

Вот оно, именно то, о чем его предупреждали, чего он не должен допускать.

– Простите, – говорит он, – миссис Меррингтон особо просила меня…

Мужчина распрямляется в полный рост, поворачивается к нему.

– О чем это Диана вас особо просила?

– Не позволять выносить что-либо из квартиры.

– Глупости. Это мои записи, ей они ни к чему, – и он преспокойно возобновляет поиски, вынимая все новые пластинки. – Не верите – позвоните ей.

В комнату входит, неуклюже ступая ногами в тяжелых ботинках, девочка.

– Ну что, мы готовы, дорогая моя? – спрашивает мужчина. – До свидания. Надеюсь, все у вас пойдет хорошо. До свидания, Теодора. Не волнуйся, к купанию мы вернемся.

И он уходит, унося дочь и пластинки.

Глава шестнадцатая