Молодинская битва. Риск

Плеснул ложку дегтя в бочку меда. Если обида есть, глотай ее молча.

В первых числах августа царев и Большой полки вошли в Свияжск, и остальные полки подоспели. Можно было начинать переправу, но Иван Васильевич не стал спешить, надеясь убить сразу двух зайцев: попытаться принудить Казань к добровольной сдаче и дать рати отдых.

Двух зайцев поймать не получилось. Казанцы на все увещевания и обещания, что ничего дурного царь не предпримет, если они покорятся, отвечали злыми отказами. Царь обещал простить и не помнить того зла, какое казанцы творили на земле русской, простить реки крови, простить разрушенные города, лишь бы впредь такого не повторилось и были бы отпущены все пленники, — царь предлагал Казани доброе соседство на правах младшего брата. Увы, ответ пришел грубый: России не быть в покое, пока она не признает себя данницей Казанского ханства. Что касается самой Казани, то пусть князь (русских правителей они не признавали за царей) Иван попробует ее взять.

Вновь не оставалось выбора. Русские полки начали переправу. Первыми на боевые корабли, специально для переправ построенные, сели ратники Передового полка и Ертоул.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Какой уже день Казань зловеще помалкивала, словно у ее стен не суетились, как муравьи, посошные людишки, ертоульцы, а иной раз и сами ратники, устраивая на скорую руку тарасы и тыны, чтобы защититься от огнестрельной пальбы и луков, да от возможной вылазки, но стены молчали, ворота не отворялись. Будто у казанцев огнезапаса нет никакого ни для пушек затинных, ни для рушниц, словно не наготовлены у них стрелы и не достанет смелости скрестить мечи.

Не могли же они не видеть, что сам царь российский с ближними воеводами объезжает город вокруг стены, не могли и не понимать, что определяют они места для туров[160] и осадных башен. Самое бы время кинуться на вылазку, ан нет. Тихо и смирно за стенами, да и на самих стенах пустынно. Лишь иногда промелькнет в бойнице настороженное лицо. Тем не менее, на всякий случай, между Иваном Васильевичем и его воеводами и стеной плотно двигались щитоносцы из царева полка, сам полк тоже держал коней оседланными, да и остальная рать не снимала доспехов. Бог его знает, какую каверзу уготовят казанцы.

— Мы вот тут места турам и башням определяем, а за стенами, быть может, послание мое обсуждают, к миру склоняются, — высказал свое предположение царь Иван Васильевич, который, несмотря на грубость ответа на первое послание, вновь отписал и хану Едыгару,[161] и сеиду Кул-Шерифу.

Судя по тому, с каким остервенением бились казанцы, во главе с самим Едыгаром, на волжском берегу, пытаясь помешать переправе русской рати, вряд ли сбудутся подобные надежды. Тогда пришлось срочно слать помощь Передовому полку и Ертоулу, иначе татары, хотя и численностью они уступали намного, добились бы своего, опрокинули бы полки наши обратно в реку. Только когда подоспели касимовские татары и нагорная черемиса, удалось казанцев втиснуть в крепость, и теперь, как считал князь Михаил Воротынский, они не от испуга притихли, а по хитрому умыслу. Только вот какому? Узнать бы.

И в самом деле поразмыслить если: какой резон казанцам выносить ключи от ворот? Город — крепкий орех. Башковитый воевода закладывал его. Только от Арского поля, почитай, можно вести на него крупные силы, но здесь стена высокая и широкая, двойная. Дальше она взбирается на скалистые бугры, где стенобитные орудия не поставить, башни и туры к стенам не придвинуть, а без них попробуй осиль стену — зальют нападающих смолой и кипятком, стрелами засыпят. И там, где спускается стена в волжскую пойму, не развернешься вольно ратью: топкая низина, с озерами и болотинами, а перед стеной вольная вода Казанки и Булака — даже тарасы не сделаешь, только тыном и возможно отгородиться.

Воды в городе много. Только по Рыбнорядному оврагу несколько озер: Белое, Черное, Банное, Поганая лужа.

Припасов, как утверждают Шах-Аци и оставшиеся с наместником казанские вельможи, на все десять лет хватит. Так что ни голод городу не страшен, ни жажда. Да и воинов достаточно — тридцать тысяч. Впятеро, конечно, меньше русской рати, но они же — за стенами. Отбиваться легче, чем осаждать.

И еще одно важное обстоятельство: ни разу русское воинство не брало приступом Казани, хотя не единожды подступало под стены города. Бывало, случалось, она отворяла ворота, но тогда речь шла лишь о смене хана и о договоре жить в соседской дружбе и согласии. А что договор? О нем всегда можно забыть. Сейчас же все иначе — никакого ханства, только царский наместник, а это значит полное подчинение России. Более того, вся земля Казанского ханства становится вотчиной русского царя, а народ весь — его подданными. Для татар, кому многие годы Русь платила дань и была, по сути дела, землей, которую можно безнаказанно грабить и за счет ее жителей пополнять число рабов, подобное очень унизительно.