Читаем Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба советской молодежи) полностью

Осматривая Коммуну, я встрeтил там нeскольких старых знакомых по тюрьмам, этапам и лагерям. Как-то утром я посeтил и темный пожарный сарай, гдe стояла бочка с водой, небольшая моторная помпа и нeсколько багров.

Длинный костлявый парень сидeл, согнувшись, у входа и чинил рваный пожарный рукав. Разглядeв меня, он удивленно свистнул:

-- Вот это да!.. Товарищ Солоневич!.. Гора с горой не сходится, а соловчане или на этом, или на том свeтe обязательно встрeтятся...

Очевидно, на моем лицe было написано тщетное старанiе вспомнить, гдe я встрeчал этого пожарника, ибо послeднiй укоризненно добавил:

-- Эх, товарищ Солоневич! Стыдно так старых друзей забывать... А я-то так хорошо нацeливался вам финку под седьмое ребро сунуть...

-- Ну и рекомендацiя!..

Парень осклабился.

-- Да уж не хуже других каких... А, признаться, мы здорово повздорили с вами. Развe-ж тюремный двор в Питерe забыли? Да драку насчет попа?

-- И вы там были?

-- Ну, как же! Я аккурат сбоку заходил, что-б под ваш кулак не попасться!

На лицe пожарника было написано столько неподдeльной радости от встрeчи, и исторiю с финкой и моим ребром он разсказал так беззлобно, что я разсмeялся и пожал протянутую руку. 377

-- Да мы потом и еще встрeчались... На Соловках... Оно, конечно, я с морды малость с тeх пор попорченный. (Он указал на свой переломленный нос.) Это прикладом меня в этапe саданули... Однако, вы, вeрно, вспомните: я в музыкантской командe был. В тромбон бухал. Меня "Черви-Козырь" звать...

Теперь я вспомнил "Черви-Козыря" -- профессора карманнаго дeла и страстнаго картежника, не без шулерских талантов

-- Ну, как видно, вспомнил?.. А оно и вeрно -- подался я сильно. Оно, конечно, -- годы какiе! Это все равно, как в Севастопольской оборонe... Я читал -- год за десять считался... Так и у нас...

-- А как вы здeсь очутились?

Черви-Козырь осклабился опять. В это время в сарай вошел низенькiй, согнутый человeк в кожанной тужуркe.

-- Что, опять разговорчики завел? -- с какой-то свистящей ядовитостью спросил он. Черви-Козырь приподнялся, и благодушное выраженiе его лица разом смeнила плохо скрытая мрачность и враждебность.

Чекист

На фуражкe вошедшаго была звeзда, а на боку висeл наган. Он мягкими, словно кошачьими, шагами обошел сарай и сдeлал нeсколько замeчанiй. Пожарник угрюмо шел за ним.

Когда они снова подошли к выходу, я разглядeл чекиста болeе ясно. Это был еще молодой еврей со впалыми щеками и лихорадочно блестeвшими глазами. Эти черные, глубоко впавшiе глаза постоянно бeгали с мeста на мeсто, и он не смотрeл в глаза собесeднику. Блeдныя губы постоянно кривились в какой-то злорадной усмeшечкe. Голова и щека часто подергивались каким-то странными судорожным движенiем.

Чекист оглянул непривeтливым взором и меня и сдeлал пожарнику нeсколько замeчанiй о сараe.

-- Этак придется тебe, Черви-Козырь, опять, пожалуй, комариков подкормить, -- закончил он свои выговоры. 378

-- Дак за что же, товарищ комендант? -- с безпокойством спросил пожарник.

-- А за то, что-б ты поласковeй рожу дeлал, когда начальство встрeчаешь! -- хмыкнул чекист. -- А вам, т. Солоневич, -- вeдь вы Солоневич?

Я кивнул головой.

-- Ну да, я вас по Томску знал... Так вам я бы не совeтовал с такой сволочью знаться!

-- Да мы еще по Соловкам прiятели!...

-- Ну, ну, здeсь выискивайте себe прiятелей поосмотрительнeй. А то неравно в грязное дeло вляпаетесь. Я по хорошему говорю... пока. -- В голосe чекиста слышались и предостереженiе, и угроза.

Когда он вышел из сарая, я с удивленiем увидeл, как исказилось от ненависти лицо Черви-Козыря. Он оскалил зубы, как непокорный щенок, припертый в угол сильным противником, но не желающiй сдаться.

-- Что это у вас на него зуб такой?

Пожарник не сразу отвeтил. Взор его еще нeсколько секунд был прикован к двери, за которой скрылся комендант. Потом он встряхнул головой.

-- У-у-уу, сволочь, гад ползучiй!... -- пробормотал он... -- Да развe-ж вы не знаете?

-- Я вчера только прибыл.

-- Это наш комендант, Геллер. Он и на Соловках был. Сколько он там душ загубил!.. И не счесть. И как его только земля держит?

-- А здeсь он тоже звeрствует?

-- Тут разстрeливать ему мало ходу. Раньше он в Болшевe был. Там ему раздолья больше было...

-- Но это вeдь образцовая коммуна... Иностранцев возят...

-- Во... во... Иностранцев! -- презрительно искривил рот Черви-Козырь. -- Им что в глотку не положь -- все проглотят. Им, может, и кажется, что, там лафа, а не жизнь... А развe-ж кто видит, как там пружины закручены? Вeдь там как чуть что -- так шлJпка. Не только побeг, а даже отлучка больше 3 дней -- и каюк... Поэтому и держится все...

Ну, так вот там Геллер и отличался. Только потом его выставили, потому невозможно иностранцам показывать 379 -- рожа больно противная -- веревки просит. У них у всeх, палачей этих, вродe как слeды намордe остаются. Помните Новикова в Соловках?.. Аж собаки убeгали... Уж если человeк в крови выкупается -- так словно слeд какой-то на лицe... Бог гада мeтит! А вы не слыхали, что он тут со мной зимой сдeлал?

-- Нeт...

"Исправительные методы"

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
1917 год. Распад
1917 год. Распад

Фундаментальный труд российского историка О. Р. Айрапетова об участии Российской империи в Первой мировой войне является попыткой объединить анализ внешней, военной, внутренней и экономической политики Российской империи в 1914–1917 годов (до Февральской революции 1917 г.) с учетом предвоенного периода, особенности которого предопределили развитие и формы внешне– и внутриполитических конфликтов в погибшей в 1917 году стране.В четвертом, заключительном томе "1917. Распад" повествуется о взаимосвязи военных и революционных событий в России начала XX века, анализируются результаты свержения монархии и прихода к власти большевиков, повлиявшие на исход и последствия войны.

Олег Рудольфович Айрапетов

Военная документалистика и аналитика / История / Военная документалистика / Образование и наука / Документальное