Молния

Клитман не видел бесцветного газа, выходящего из баллона, но услышал звук, подобный шипению змеи.

Через мгновение он почувствовал, как чья-то рука, словно клещами, сжала ему желудок и вывернула его наизнанку. Он согнулся, поливая рвотой землю и свои босые ноги. Яркий свет вспыхнул где-то позади глаз, болью сдавило лобные пазухи, кровь хлынула из носа. Уже падая на землю, он нажал на спусковой крючок «узи»; понимая, что умирает и уже не управляет своим телом, он последним усилием воли заставил себя упасть на бок, лицом к женщине, чтобы последняя автоматная очередь забрала ее вместе с ним в иной мир.

* * *

Вскоре после того, как Штефан вошел в самую узкую часть земляного коридора, где стены вверху почти смыкались, а не расширялись, открывая доступ солнцу, как в других ходах, он совсем близко услышал длинную автоматную очередь и поспешил вперед. Спотыкаясь, наталкиваясь на стены, он наконец по изгибавшемуся коридору вышел в тупик, где сначала увидел труп эсэсовца, отравленного «вексоном». А потом и Лору, которая сидела на земле, поставив между ног баллон, обхватив его окровавленными руками. Ее голова беспомощно повисла, подбородок упирался в грудь; она была вялой и безжизненной, как тряпичная кукла.

— Лора, нет, нет, — сказал Штефан изменившимся голосом, который он сам не узнал. — Нет.

Она подняла голову, несколько раз моргнула, вздрогнула и слабо улыбнулась. Жива.

— Крис? — спросил Штефан, переступая через мертвого человека. — Где Крис?

Лора оттолкнула от себя еще шипевший баллон и отодвинулась в сторону.

Крис выглянул из темного углубления позади и сказал:

— Мистер Кригер, как вы себя чувствуете? Выглядите вы хреново. Извини, мама, но это факт.

Впервые более чем за двадцать лет — или впервые за шестьдесят пять, если считать и те годы, которые он перескочил, когда прибыл к Лоре в ее эпоху, — Штефан Кригер почувствовал на глазах слезы. Он и сам был удивлен, так как считал, что жизнь в «третьем рейхе» навсегда лишила его способности проливать слезы. И, что самое удивительное, эти слезы, первые за десятилетия, были слезами радости.

Глава 7. И они жили счастливо много-много лет…

1

Час спустя полиция, обследовав район на шоссе № 111, где было совершено нападение на полицейского патрульной службы, и продвигаясь к северу, обнаружила в стороне от дороги пробитую пулями «Тойоту», кровь на песке и камнях на краю оврага, брошенный «узи», а затем и Лору с Крисом, которые вышли из притока поблизости от «Бьюика» с номерами «Ниссана»: полицейские предположили, что ближайшая местность будет усеяна трупами, и не ошиблись. Первые три они нашли на дне оврага, в сухом русле, четвертый был в отдаленном притоке, куда их направила обессилевшая женщина.

В последующие дни она охотно отвечала на все вопросы местных и федеральных властей, но никто не был уверен, что она говорит всю правду. Она объясняла, что торговцы наркотиками, которые год назад убили ее мужа, теперь направили наемных убийц, чтобы покончить и с ней самой, так как опасались, что она может их опознать. Они совершили настоящее вооруженное нападение на ее дом около Биг-Бэр, и она была вынуждена бежать; а в полицию не обратилась, потому что считала, что власти не смогут в полной мере защитить ее и сына. Она скрывалась от преступников пятнадцать дней, переезжая с места на место, с того самого вечера десятого января, первой годовщины смерти мужа, когда они с автоматами атаковали ее дом; несмотря на все меры предосторожности, убийцы нашли ее в Палм-Спрингс, устроили погоню за ней на шоссе № 111, заставили съехать с дороги в пустыню и гнались за ней пешком в лабиринте притоков, пока она не расправилась со всеми ними. Эта история, когда одна женщина расправилась с четырьмя опытными стрелками и по крайней мере еще с одним, чья голова была найдена в проулке за домом Бренкшоу, казалась бы не правдоподобной, если бы Лора Шейн не была отличным стрелком, тренированным знатоком боевых искусств и владелицей целого арсенала незарегистрированного оружия, который мог бы вызвать зависть некоторых стран третьего мира. Во время допроса для выяснения, каким образом она сумела заполучить незаконно переделанные «узи» и нервно-паралитический газ, который хранится в армии под строжайшим контролем, она объяснила:

— Я пишу книги. Для этого необходима подготовительная работа. Я научилась добывать любую информацию, как и получать все, что мне нужно.

После чего она рассказала им о Толстяке Джеке, и полицейский налет на «Дворец пиццы» полностью, и даже более, подтвердил ее слова.

— Я на нее не в обиде, — сказал Толстяк Джек репортерам в связи с его привлечением к суду. — Она мне ничем не обязана. Никто из нас никому ничем не обязан, если только сам того не пожелает. Я анархист, мне нравятся такие женщины, как она. К тому же в тюрьму меня все равно не засадят. Я слишком толстый, я могу там умереть, а это жестоко и несправедливо.