Читаем МОЛЛОЙ полностью

В этот момент громкий звук гонга наполнил дом. Довольно точно, было девять часов. Я поднялся, поправил одежду и поспешил вниз. Извещать, что суп подан и, более того, уже остывает, всегда было для Марты маленьким триумфом. Но, как правило, я садился за стол за несколько минут до назначенного часа, повязывал салфетку, крошил хлеб, перекладывал прибор, играл подставкой для ножа, ждал, когда подадут. Я набросился на суп. Где Жак? – спросил я. Она пожала плечами. Отвратительный рабский жест. Скажи ему, чтобы немедленно спустился, – сказал я. Суп в моей тарелке остыл. Да и был ли он когда-нибудь горячим? Она вернулась. Он не хочет есть, – сказала она. Я положил ложку. Скажи, Марта, – сказал я, – как называется то, что ты приготовила? Она назвала. Ты раньше готовила это блюдо? – спросил я. Она заверила, что да. В таком случае, это я не в своей тарелке, а не суп, – сказал я. Эта шутка мне ужасно понравилась, и я смеялся до икоты. Марта не поняла юмора и с удивлением смотрела на меня. Позови его, – сказал я наконец. Кого? – сказала Марта. Я повторил. Она смотрела на меня в полном недоумении. В этом милом доме, – сказал я, – нас только трое, ты, мой сын и, наконец, я. Мной было сказано: позови его. Он нездоров, – сказала Марта. Даже если он умрёт, – сказал я, – спуститься он всё равно должен. Гнев приводил меня иногда к некоторым преувеличениям. Я о них не жалею. Язык в целом представляется мне преувеличением. Я сознавался в них на исповеди. Мне недоставало грехов.

Жак пылал, как пион. Ешь суп, – сказал я, – и скажи, что ты о нём думаешь. Я не хочу есть, – сказал он. Ешь суп, – сказал я. Я понимал, что есть он не будет. Что с тобой? – спросил я. Я плохо себя чувствую, – сказал он. Как отвратительна молодость. Постарайся выразить это эксплицитно, – сказал я. Я намеренно употребил это трудноватое для подростков выражение, ибо несколько дней тому назад объяснил сыну, его смысл и область применения. Я очень надеялся, что он скажет, что не понимает меня. Но он был хитрюга, на свой манер. Марта! – проревел я. Она появилась. Продолжим обед, – сказал я. Я посмотрел за окно повнимательнее. Дождь прекратился, о чём я уже знал, и огромные багровые покрывала вздымались высоко на западе. Я скорее угадывал их сквозь купы деревьев, чем видел. Огромная радость, вряд ли я преувеличиваю, захлестнула меня при виде столь прекрасного, столь многообещающего зрелища. Со вздохом я отвернулся, ибо радость, вдохновлённая красотой, редко бывает безоблачной, и обнаружил перед собой, так сказать, продолжение. Что это такое? – спросил я. Обычно в воскресенье мы доедаем холодную курицу, утку, гуся, индейку, что там ещё, с субботнего обеда. Я с успехом разводил индеек, дело это, на мой взгляд, перспективнее, чем разведение уток или телят. Более кропотливое, возможно, но и более выгодное для того, кто умеет их вкусно и правильно питать, одним словом, кто любит их и за это любим ими. Картофельная запеканка с мясом, – сказала Марта. Я попробовал кусочек. А куда вы дели вчерашнюю птицу? – спросил я. На лице Марты появилось выражение триумфа. Было очевидно, что этого вопроса она ждала, рассчитывала на него. Я подумала, – сказала она, – что перед уходом вам не мешает подкрепиться чем-нибудь горячим. А кто тебе сказал, что я ухожу? – сказал я. Она направилась к двери, верный признак того, что сейчас последует злобный выпад. Оскорблять она умела только на ходу. Я не слепая, – сказала она. И распахнула дверь. К сожалению, – сказала она. И захлопнула дверь за собой.

Перейти на страницу:

Похожие книги