Молитва о Рейн (ЛП)

Рейн соскальзывает с кровати и встает на колени рядом с рюкзаком, пока я натягиваю джинсы и ботинки. Она засовывает туда свою сменную одежду, набор первой помощи и мои лекарства, но не гидрокодон. Его она беззвучно откупоривает и вытряхивает себе на ладонь. Краем глаза я наблюдаю, как она незаметно засовывает в рот маленькую белую таблетку и пихает оранжевую бутылочку в лифчик через вырез рубашки.

Сначала думал, Рейн не хочет, чтобы я видел, как она принимает гидрокодон, из-за опасения, что снова заберу ее таблетки, но чем чаще смотрю на нее, тем яснее становится, что девочка не боится – ей стыдно. Она стыдится своей зависимости.

Я знаю это гребаное чувство.

Грохот.

Звук бьющегося стекла в коридоре нарушает наше молчание. Мы с Рейн замираем, наши взгляды встречаются, когда хор смешков и ругательств эхом разносится по дому.

– Видишь? Я же говорила, что они уехали.

– Черт. Я очень надеялась, что успею трахнуть Картера Реншоу перед смертью, – второй женский голос.

– Как и все мы, дорогая, – парень.

Их смех наполняет дом, когда краска отливает от лица Рейн.

– Ты их знаешь? – шепчу я.

Рейн просто кивает и прикрывает рот рукавом.

– Я не знаю, какого черта он тратил все свое время на Рейнбоу Уильямс, – то, как эта сука произносит ее имя, заставляет меня желать, чтобы она была парнем, и я мог пойти туда и разбить ей лицо.

– Ох... потому что она роскошная, – отвечает парень, слегка шепелявя.

Я и ему хочу врезать по физиономии.

– Наверное, если тебе нравятся такие пай-девочки, типа маленькой мисс Совершенство. Но Картер был капитаном баскетбольной команды. Он должен был встречаться с чирлидершей.

Глаза Рейн опускаются к полу, и я прихожу в ярость.

– О, с такой, как ты? – замечает другая девушка.

– Ну а как иначе?

Я слышу, как открываются и закрываются дверцы шкафов, а троица продолжает свои мерзкие разговоры на кухне. Дверь в спальню распахнута настежь. В доме нет других звуков, поэтому мы все равно слышим их отчетливо. Слишком отчетливо.

– Ну, я целовалась с ним в выпускном классе, так что, возможно, у него просто был пунктик на блондинках.

Широко раскрытые глаза Рейн на миг встретились с моими. В них шок.

– О боже, маленькая потаскушка! – чирлидерша заржала. – Не могу поверить, что ты никогда мне не говорила!

– Серьезно? К понедельнику ты бы рассказала об этом всей школе, а ко вторнику Рейнбоу, скорее всего, покончила бы с собой.

– Фу, ты совершенно права.

Я смотрю, как Рейн съеживается, исчезая в своей фланелевой рубашке, пока не остается только покрасневшее лицо.

– Без шуток. После того, как мы поцеловались, Картер на самом деле сказал мне, что хочет порвать с ней, но боялся, что это заставит ее переступить через край. Она всегда казалась такой подавленной, понимаешь?

– Оу, я знаю. А потом она покрасила волосы в черный цвет и стала носить эту ужасную толстовку. Я хотела сказать: «Девочка, я знаю, конец света и все такое, но ты встречаешься с Картером Реншоу. Сделай мелирование и встряхнись нахуй».

Мое раздражение усиливается при упоминании толстовки этого ублюдка, но уходит, как только я понимаю, что Рейн сегодня ее не надела. На самом деле она не надела ничего из его одежды, в которой была прошлой ночью.

– Не знаю, – подключается парень, – я думаю, что Картеру лучше было бы тайно встречаться с одной всем вам известной пушистой королевой из драмкружка. Разве это не было бы скандально?

Я протягиваю руку и сжимаю бедро Рейн.

– Ты хочешь, чтобы я их убил? – шепчу я, лишь отчасти шутя.

Уголок губ Рейн приподнимается в бестолковой улыбке, но выражение ее лица – сто процентов, как у побитого щенка.

Присев на корточки, я смотрю ей прямо в глаза и шепчу:

– Эй, какая у тебя задача?

Другой уголок ее рта тоже изгибается.

– Говорить: «Пошли они на хуй» и все равно выживать?

Я ухмыляюсь своей звездной ученице, чувствуя, как меня распирает от гордости.

– Очень хорошо, мисс Уильямс, – шепчу я. – Очень…

– О боже, ребята! Корн-доги!

– Ну вот и все. Эти ублюдки умрут.

Когда я вытаскиваю 9-миллиметровый пистолет из кобуры, по спине у меня пробегает холодок от желания пристрелить их там, где они стоят. Проверяю обойму и считаю количество оставшихся патронов – вернее, оставшегося.

– Твою мать, – шиплю я, вставляя обойму обратно.

Рейн шикает на меня и прикладывает палец к губам.

Я вздыхаю и шепчу плохие новости:

– У меня осталась только одна пуля. Тебе придется выбрать кого-то одного, которого ты ненавидишь больше всего.

Рейн хихикает в рукава, и от этого зрелища мое сердце колотится в груди, как кулак гребаной гориллы. Она совсем не похожа на ту девушку, которую описывали эти сучки. Она сильная, жизнерадостная, милая и, – к счастью для одного из них – всепрощающая.

– Я не хочу, чтобы ты их убивал, – признается она, глядя на меня из-под естественно черных ресниц, и робкая улыбка растягивается на ее лице.

– Почему нет?

– Потому что они только что заставили меня чувствовать себя намного лучше.

Либо та таблетка подействовала быстрее, чем я ожидал, либо она наконец пришла в себя.

– Ты чувствуешь себя лучше? После того, как услышала это? Я указываю пистолетом в сторону пустого коридора.