Молитва любви

Грей закрыла глаза, всем сердцем отдаваясь любви к этому человеку, который никогда не позволит себе забыть ее обман. Не сможет пренебречь тем, что на ней лежит пятно родства со сводным братом, что в ее жилах течет кровь Эдуарда Чарвика. Как грустно любить человека, который не может отказаться от мести, изгнавшей из его сердца все остальные чувства.

– Грей, тебе нехорошо? – в голосе Гильберта звучала искренняя озабоченность.

Веки закрытых глаз Грей дрогнули. Хоть она и пыталась скрыть свою душевную боль, но сомневалась, что это ей удалось.

– Ты когда-нибудь был влюблен? – спросила она.

С тяжким вздохом он обнял ее и снова привлек к своей груди. Грей не противилась, а уютно устроилась в объятиях Гильберта, где ей хотелось бы оставаться вечно.

– Любовь. Выдумки все это, – сказал он, – несколько лет тому назад я думал, что влюблен.

Грей почувствовала укол ревности, хотя не имела права ревновать.

– Кто же она была?

Гильберт прижался губами к косам, уложенным высоко на голове и, уткнувшись лицом в ее волосы, проговорил:

– Моя нареченная невеста, леди Этрис, была женщина прекрасная и душой, и телом.

– Что случилось?

– Незадолго до того, как мы должны были пожениться, она упала с лошади. Несколько дней мучилась, потом умерла.

Ревность Грей исчезла так же быстро, как появилась. На смену ей явилось другое чувство – тяжкая печаль, не только по молодой женщине, так рано отошедшей в мир иной, но и по самой себе. Вот еще одно препятствие между нею и Гильбертом. Противостоять ненависти, которую он питал к ее семье – это одно, а сражаться с памятью о любимой и потерянной – совсем другое.

Пока Гильберт не объявил, что пора возвращаться в замок, между ними не было сказано ни слова.

– А завтра ты привезешь меня сюда? – спросила Грей, когда он усаживал ее в седло.

Гильберт загородил ладонью лицо от солнца и глянул в ее умоляющие глаза.

– Так скоро?

– Или послезавтра.

Положив ладонь на ее ногу, он улыбнулся Грей.

– Я буду вывозить тебя на прогулку хоть каждый день, если это тебе нравится.

Она улыбнулась:

– Это мне очень нравится.

ГЛАВА 21

Нелегко было проникнуть в большую крепость Чесни, где жили Лизанна и Ранул ьф Вардье. Хоть он и пришел с крестьянами, стражник у ворот подверг его тщательному осмотру, чтобы убедиться в отсутствии оружия, и долго сверлил взглядом, прежде чем пропустить.

Это было большим унижением, за которое придется заплатить первому же бедолаге, который встретится на пути Эдуарда Чарвика.

Подхватив корзину с хлебом, предназначенным для выпекания в печи лорда, он пошел вслед за остальными через внутренний двор. Так как он появился здесь, переодевшись в лохмотья, – в точности старик-крестьянин, – никто не обратил на него внимания, когда, оставив хлеб в пекарне, он проскользнул в амбар понаблюдать за порядками в замке. Должна быть зацепка, надо только найти ее.

Некоторое время спустя статный светловолосый человек прошел по внутреннему подъемному мосту, направляясь в конюшню. Эдуард знал, что это владелец замка, Ранульф Вардье.

Непросто было сдержать порыв, к которому побуждало его безумие, но оставшийся здравый смысл подсказал, что, безоружный, он не справится с этим рыцарем, даже если тот был бы один.

«Все ли отродья дьявола светловолосы?» – размышлял он, думая о той, что носит ублюдка от Бальмейна. Нет, у Бальмейна и его сестры волосы темные. Уверенности быть не может. Не у всех на лице метка дьявола, как у его дочери.

Сплюнув, он спрятался поглубже в тень и затаился, высматривая, легко ли будет добраться до Вардье. Уже через несколько минут ответ был получен.

– Так значит, дело выгорит, а? – пробормотал он, когда на свет вынесли соколов. Злобная усмешка скривила рот старика, когда охранники вскочили на коней.

К тому времени, как всадники выехали из ворот, старик уже дрожал от возбуждения до такой степени, что сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Он поскреб грудь и вышел из темного угла, спрятав пустую корзину под драным плащом.

В главную башню он проник через кухню. Когда какая-то служанка спросила, что он здесь делает, Эдуард оглушил ее – может быть, даже убил – и спрятал тело в кладовке.

– Любопытная сука, – проворчал он, потом выглянул из-за угла огромного холла, по сравнению с которым холл в Медланде выглядел просто жалко. Здесь крутились служанки, но никто не заметил, как старик пробрался к лестнице, ведущей в верхние комнаты.

На площадке Чарвик услышал женский смех и направился к той комнате, откуда он доносился. Прокравшись по коридору, Эдуард заглянул в приоткрытую дверь. Две женщины – одна темноволосая, другая со светлыми волосами, как и лорд этих земель, – склонились над вышивальными пяльцами. Там сидели и другие, но их Чарвику видно не было.

– Нет, дочка, ты делаешь слишком большой стежок, – смеясь, заметила светловолосая.

Последовал тяжелый обескураживающий издох, совсем не подобающий для настоящей леди.

– Дайте мне меч, лук, пращу, но умоляю, не давайте иглы!

Юный смех тех девушек, которых Эдуарду не удавалось разглядеть, был ответом на это чистосердечное заявление.