Молчи и танцуй (Часть 2)

– Я все понял. Спасибо за звонок, Александр. Погоди пока, не прыгай... Всем радиослушателям скажу, что этот парень не подстава. По крайней мере, не наша. Я вижу его из окна нашей эфирной студии… вон он, змей, рукой маячит… Возможно, он действительно собрался прыгать, причем решил развлечь при этом всех нас. Итак, ритуальное самоубийство в прямом эфире радио «Пилот»!.. Давай, Саша, прыгай! Только учти: уже через пару этажей ты будешь горько жалеть, что летишь вниз башкой, что уже никогда не попьешь пиво с друзьями, не сходишь в баньку, не сядешь за руль своей машины и, в конце концов, никогда не поимеешь женщину. Я тебе обещаю: на подлете к пятому этажу ты будешь любить жизнь так, как Казанова никогда не любил свое главное достоинство. Но будет поздно.

(Пауза).

– Ну, чего сидишь?

– … гад ты, Колесников. Я хочу только одну женщину…

– Саня, они физически все устроены одинаково. Какая, к черту, разница! Ты бы хоть попробовал, что ли! Застрелиться-то никогда не поздно. Ну?

– Погоди, тут ко мне в квартиру кто-то ломится.

– А, понятно... Дорогие слушатели, сейчас этого парня будут отпаивать кипяченым молочком… Алло, Саша, давай-ка аккуратненько закидывай ножки обратно на свой балкон… ну? Аккуратненько, рукой веревку прихвати… вот так, умница. Слушай…

– Да погоди ты!!!

– Когда вломятся, дай трубочку кому-нибудь из этих ребят.

(Очень длительная пауза, во время которой в эфире Мадонна тихо напевает «Как девственница»).

– Служба спасения. Алло!

– Это Вадим Колесников, радио «Пилот». Мы в прямом эфире, видим вас из окон здания напротив. Как там наш самоубийца?

– Хнычет. Кстати, от него разит.

– Молодец, хорошо языком владеет… Ну, ладно, всё, спасибо вам, выручили.

– Тебе тоже спасибо, трепач.

– Ага. На радио «Пилот» – программа «Время Луны». После столь неожиданного поворота даже не знаю, что вам поставить. Ну, пусть это будет рок-н-ролл. Ленинградский. «Браво»!

– Чудак на букву «М»? – переспросил Глеб – Литературный эквивалент не мог подобрать?

Вадим расстегнул рубашку, мокрую от пота.

– Как я его, а!

– Ага! А если бы он скакнул?

– Ни фига. Слишком долго болтал.

– Много ты понимаешь....

Глеб побрел к себе в кабинет. Эти ночные смены скоро его добьют.

В холле он снова столкнулся с Пашей.

– Вот это было круто!

– Круто-круто.

– Ага. Глеб Николаевич, у нас кончился сахар.

– Чего? – не понял Шестопалов.

– Я говорю, сахар кончился. И кофе.

Глеб полез в карман, вынул несколько купюр.

– На, дорогой, возьми на весь отдел сахару, кофе, чая... и туалетной бумаги. И целый месяц я от вас не слышу жалоб. Пятьсот рублей хватит?

– Да, спасибо.

Паша вернулся к себе. Глеб проводил его затуманенным взором и усмехнулся: хоть кого-то в этом мире можно осчастливить с помощью бумажника.

Пять дней до эфира

Иван Сорокин был явно в прекрасном расположении духа. Он просто светился, причем это радостное сияние не могла затмить даже ссадина рядом с правым глазом.

– Где это тебя? – поинтересовался Кирилл.

– Митинговал немного на входе в секретное учреждение.

– Может, тебе плеснуть на пару пальцев?

– Чаю, пожалуйста.