Молчи и танцуй (Часть 1)

Песня группы "Ночная смена", крутившаяся в эфире радио "Пилот" постепенно становилась хитом. Радиослушатели стали заказывать ее по телефону, чтобы поздравить своих близких с очередным праздником. Ведущие "Пилота" не знали, что это за песня и откуда она взялась, но она им нравилась, и иногда, если позволяло время, они потихоньку вталкивали ее в программу без согласования с директором. Рейтинг станции оставался на прежнем уровне - вниз не падал, под небеса не взлетал. Это было нормально. Июнь прошел почти вяло, и только в конце месяца наметилось некоторое оживление, вызванное, впрочем, почти не относящимися к делу факторами. На данном этапе этого было достаточно, чтобы строить планы и спокойно, без паники, анализировать ошибки. Словом, форс-мажором не пахло. Трофимова это вполне устраивало. По его мнению, положение середнячка на рынке музыкальных станций годилось для реализации его плана, лишь бы "Пилот" не сполз в кювет окончательно. Впрочем, теперь им такая участь, похоже, уже не грозит. Трофимов никому не мог признаться, до какой степени ему обрыдло слушать такое количество музыки ежедневно. Он брился и умывался утром под Джорджа Майкла, завтракал вместе с "Бони М", а по городу разъезжал в компании "безголосых блядей, представляющих цвет российской молодежной эстрады". Более неудобоваримого музыкального меню он в жизни своей не слышал, но рядовым слушателям это, скорее всего, нравилось, а рекламодателям в большинстве своем вообще было по барабану, что там играет. Только пару раз Трофимов по-настоящему испытал ностальгический кайф, когда поймал на "Пилоте" Высоцкого и "Лед Зеппелин" с их "Лестницей в небо". Радости его не было предела. Однажды, во время сильного стресса, вызванного изрядным количеством принятого на грудь коньяка, Трофимов хотел позвонить на станцию и прокричать в трубку, чтобы они выключили эту тягомотину и дали людям поспать. Он набрал номер, приготовился, но когда на том конце провода послышался приятный женский голос, он сумел всего лишь крякнуть и поинтересоваться, куда переехала прачечная. Старый дурень! Накануне в воскресенье он переговорил с Нестеровым. Сказал, что скоро пора начинать второй этап программы. Нестеров хотел назвать это "операцией", но не стал возражать, когда ему велели не выпендриваться. Он не всегда был с виду "адвокатом дона Корлеоне". Если находился кто-то пошустрее да поумнее, Нестеров затыкался и уходил в глухую защиту, как боксер, которому нечего сказать. Второй этап программы... Трофимов противился всей душой, всем сердцем, не желая ставить ногу на собственную грудь. Заливаясь коньяком в гордом одиночестве, он говорил себе: "Пошли их всех в глубокую задницу, засунь их всех туда и заткни тампаксом". И ведь был готов! А утром, заглотав пригоршню аспирина, затыкал тампаксом свои сомнения. Через силу, но затыкал. Ничего не поделаешь, в жизни приходится делать много чего такого, что для тебя - как железом по стеклу.

Вадим стоял посередине офиса, в самом его центре, и смущенно оглядывал собравшихся. Обитатели "Пилота" в свою очередь изучали его с нескрываемым любопытством. -Ребятки, я хочу представить вам Вадима Колесникова, - сказал Глеб. - Он будет у нас работать. -Э-э, в качестве кого? - спросила Даша Парамонова. -В качестве хорошего парня. Прошу любить и жаловать. Вадим начал краснеть. Руки его по обыкновению выискивали что-то на одежде и никак не могли это "что-то" отыскать. В данный момент руки были самыми выразительными частями его тела.