Молчи!

Шерману было чуть за шестьдесят, он был грубоват и начисто лишен чувства юмора. Желтоватые седые волосы, нос картошкой и бледная, почти прозрачная, кожа. Пока он много и сбивчиво говорил властным тоном, Лейк делала заметки, пытаясь сосредоточиться, но ее мысли витали далеко. Она думала о встрече с Хочкисом. А затем, против своей воли, о Китоне. «К чему все это приведет?» — гадала она. Она действительно пойдет выпить с ним? По самым разным причинам ей следует держаться от него подальше, и далеко не последней из них было предостережение адвоката. Ну, на самом-то деле она не должна запирать себя в четырех стенах, до тех пор пока дети не приедут из лагеря. Разве она не может потанцевать, даже если Китон из породы ловеласов — а она не сомневалась, что это так.

— Наиболее жизнеспособные эмбрионы живут до пятого дня инкубации, — услышала она голос Шермана и сделала попытку сконцентрироваться на его словах. — Это так называемая стадия бластоцисты. Мы можем поместить один или самое большее два жизнеспособных зародыша в матку. Это не только способствует отбору эмбрионов, но и уменьшает шансы многоплодия. Никто из порядочных докторов не хочет повторить прецедент Октомон. [1]Вопросы есть?

— Э-э… я думаю, этого достаточно, — ответила Лейк. — Я хорошо знакома со всеми процедурами благодаря материалам, которые вы мне предоставили.

Шерман был рад завершить встречу, как и Лейк. Совершенно ясно, что они не смогут стать лучшими друзьями, но это не помешает Лейк работать.

По пути в комнату для заседаний Лейк искала глазами Китона, но его нигде не было видно. Дверь в кабинет Гарри Клайна была открыта, и она заглянула туда, желая поздороваться. Ей очень нравилось разговаривать с ним — он, как истинный психиатр, казалось, был заинтригован каждым словом, — но Клайна в кабинете не оказалось.

— Я слышала, он рано ушел, — тихо сказала Эмили, одна из пожилых медсестер, возникшая позади Лейк. — Какое-то срочное личное дело.

Лейк вернулась к статьям, и через час работа была завершена. Когда она шла в архив, чтобы положить просмотренные материалы обратно в папки, то опять глазами искала Китона, но безрезультатно. Вернувшись, она увидела в дверях своей комнаты Стива, который явно хотел видеть ее. Удивительно, как сильно он походил на свою сестру Соню. Они были наполовину бельгийцами, наполовину пакистанцами, и оба отличались исключительной привлекательностью.

— Вот и ты, — сказал он. — Как дела?

— Хорошо, — ответила Лейк. — Мне действительно нравится работать над этим проектом, Стив.

— Я знал, что ты идеально подходишь для него. Кстати, сегодня у нас ужин в честь Марка Китона. Ты присоединишься к нам?

— Спасибо, но я должна пораньше освободиться, — сказала она. Это был поспешный необдуманный ответ, и она сразу пожалела о нем.

— Мы не собираемся сидеть до зари, — не отставал Стив. — Пошли, будет весело. Кроме того, доктор Китон попросил, чтобы я пригласил тебя.

Лейк пожала плечами, стараясь изобразить безразличие.

— Ладно, почему бы и нет? — улыбнулась она. — Я принимаю приглашение.

Они пойдут в «Бальтазар», сказал Стив. В Сохо. В восемь.

Когда десятью минутами позже Лейк шла по Парк-авеню, то едва сдерживала волнение. Она представляла, как будет сидеть рядом с Китоном, и уже почти чувствовала на себе его взгляд. «После всех этих несчастливых лет я заслуживаю такого вечера», — сказала она себе. На какое-то мгновение она вспомнила предупреждение Хочкиса. Но разве адвокат сам не предлагал ей общаться с людьми? К тому же детей в городе нет. И потому она спокойно может провести вечер с друзьями.

Вернувшись домой, Лейк приготовила себе поздний обед, отправила детям факсы и, поскольку ее помощница поехала в свадебное путешествие, перебрала кое-какие бумаги. Ближе к семи она задалась вопросом, что ей надеть. Померила и отвергла черные брюки и белую блузку; пышную юбку и другую блузку; ту же самую блузку с джинсовой юбкой-карандашом.

Наконец, когда кровать была завалена вещами, она выбрала легкое коралловое платье, блестящие золотистые сандалии и золотые серьги-кольца. Платье хорошо сочеталось с ее длинными темными волосами и слегка открывало ложбинку между грудями. Лейк почувствовала себя немного грешницей — словно ей было шестнадцать и она только что украла из лавки помаду. Перед уходом Лейк прихватила легкий плащ, поскольку не знала, какая погода будет вечером.

Всю дорогу по Уэст-Сайдскому шоссе под монотонный шум кондиционера такси она прокручивала в уме сцену с Китоном в комнате для заседаний, вспоминала, как он сидел в нескольких дюймах от нее. Он просто любит флирт или хочет пойти дальше? А хочет ли этого она? Подумав о том, что значит «дальше», Лейк покраснела.

Когда такси свернуло на Хаустон-стрит, Лейк вспомнила другое предупреждение Хочкиса — о том, что за ней могут следить, — и посмотрела через заднее стекло на дорогу. За такси «хвоста» не было. Ее почти насмешила собственная паранойя.