Молчание неба(Избранное)

Под унылый, чуть-чуть завывающий говорок «белорусского деда» мы честно отсиживаем академические часы. Кто читает, кто шепотом начинает декламировать стихи Глебки, Тетки и Витки. Кто-то быстро рисует портрет незадачливого нашего лектора на листе бумаги, вырванном из тетради, и мы сообща сочиняем к рисунку подпись: «посадил дед Глебку, выросла Глебка большая-пребольшая… Стал дед тянуть Глебку, тянет-потянет, никак вытащить не может. Позвал дед Тетку. Тетка за дедку, дедка за Глебку…» и т. д. и т. п.

Читают нам курс из древнерусской литературы. Вернее сказать, мы сами ее себе читаем, так как занятия эти «ведет» заведующий учебной частью, человек, вечно занятый и вечно спешащий куда-то. Он обычно просит нас раскрыть учебники на такой-то странице и посидеть часа два, не мешая остальным курсам, а сам уходит.

Однажды он явился, окрыленный замечательной идеей:

— Вот вам книги!.. Читайте о Евпатии Коловрате! После перерыва напишите на эту тему стихи! Я приду, обязательно проверю…

Он ушел, а мы погрузились в сомнения.

Конечно, Евпатий Коловрат — национальный герой, с ним шутки плохи. Но как отнестись к самой идее — писать стихи «на тему» и что же это будут за стихи?

Два часа мы занимаемся очень тихо: одни читают книги, предусмотрительно взятые из дому, другие готовятся к очередному занятию по языку, третьи играют в «балду», или пишут пародии друг на друга, на задних скамейках беседуют просто «за жизнь».

И только Рита Агашина и Инна Гофф вдохновляются подвигом Евпатия Коловрата.

Вернулся наш «древнерусский» Лев Романыч. Мы притихли перед расправой. Начался строгий допрос:

— Где стихи? Почему не выполнили задания?

И вдруг Инна и Рита встают и докладывают:

— А мы написали!..

— Читайте!

И весь курс слушает с изумлением:

В степи под Рязанью высокие травы,
Изрытые плугом стократ.
Лежит под курганом, овеянный славой,
Старинный герой Коловрат.
Он шел на Рязань, из Чернигова выйдя,
В засаду попался отряд:
Налево — татары, застава — направо,
И нету дороги назад…

«Стихи» были длинные и кончались совершенно откровенным ликующим плагиатом:

Подсолнух высокий, а в небе далекий
Над степью кружит самолет…

После этого нам больше не давали заданий писать стихи на древнерусские темы.

10 Хождение по наукам…

Но на Евпатии Коловрате наши научные «мытарства», к сожалению, не кончаются. Долгие годы до нас, и при нас в течение пяти лет, и спустя годы, по свидетельству младших поколений студентов, в институте без устали «уточняют профиль», ищут, варьируют, улучшают, сокращают и чего только еще не делают с нашей многострадальной учебной программой! Случается всякое и в наше веселое время.

Ах, не всегда это достоинство — быть «единственными в мире»! Иногда такая исключительность нам дорого обходится, ибо самое дорогое на свете — это зря потраченное время.

Для одних курсов у нас, например, читают так называемую культуру речи, другие же и понятия не имеют, с чем ее едят. Около двух лет мы изучали казахский язык, но так и не выучили ничего, кроме крыловской басни «Мартышка и очки» в переводе с русского. Вероятно, нашим добрым учителям всерьез кажется, что у нас действительно «в запасе вечность» и нам ничего не стоит «потерять часок-другой». А между тем на творчество такого писателя, как Лев Толстой, по программе отводится всего несколько торопливых беглых обзоров: «Война и мир» — четыре часа, «Анна Каренина» — два часа и так далее.

Много странностей в нашем доме!..

Но среди «высоких» административных увлечений науками начинается еще увлечение и «снизу» — самодеятельное, изнутри, по инициативе самих студентов, наших будущих прозаиков и поэтов.

Так, одной прекрасной весной в коридорах института вдруг потянуло резким запахом бензина. То и дело кого-нибудь вызывают с лекций, и в темной передней звучит зловещий шепот:

— Скорей!.. Инструктор ждет во дворе…

Через минуту раздается треск мотора, и грузовик с надписью «Учебный», вихляя, выкатывается на Тверской бульвар…

— Не выйдет из меня писателя — пойду шофером в колхоз… Не пропаду! — шутит, отмывая бензином руки, Володя Тендряков.

Легкомысленные поэты и в увлечениях своих остаются легкомысленными. У них другое занятие, более подходящее им по вкусу. После лекций они собираются в зале, там гремит рояль, слышится топот многих десятков ног. Свистящий голос танцмейстера отсчитывает такт: «Шасси вправо, шасси влево…»

Рита Агашина, поглядев на эти «безумства», сказала:

Тут шасси, там шоссе,—
Обалдели, что ли, все?

11 Вам рановато еще на Парнас

Почему-то в литературе существует предрассудок, что о тайнах профессии, о технологии литературного мастерства может думать и думает только мастер. Подмастерью, ученику, подобные сложные эмпиреи недоступны.