Молчание леди

— Когда же я впервые заметил в ней перемену? Сначала что-то изменилось в ее голосе и осанке. Как я уже говорил, в день свадьбы она выглядела очень юной девушкой, но теперь она вдруг стала женщиной. Более того, она была матерью, не желавшей ни на минуту отходить от своего ребенка, но, видимо, — как я понял гораздо позже, — ей приходилось его оставлять, когда муж был дома. И не из-за того, что он безумно желал быть с ней, хотя да, он действительно этого желал, но кроме этого он хотел единолично заниматься воспитанием своего сына. Он требовал, чтобы ребенок везде находился рядом с ним.

После проведенного за границей медового месяца они часто обедали у знакомых и, насколько я знаю, дважды побывали на балах. Один из них был организован с благотворительной целью. Твоя мать и я тоже там были и заметили, как он танцевал с нею, а когда она танцевала с кем-нибудь другим, он просто сидел и смотрел на нее. Думаю, танцы прекратились, когда она сообщила ему, что ждет ребенка, так как он помнил, что случилось с его первой женой. Но, тем не менее, они принимали гостей, и нас много раз приглашали на ужин. Во время этих визитов я отметил еще одну перемену в Айрин. Она стала очень тихой, куда-то исчезла ее привычная жизнерадостность. И хотя она смеялась и болтала с гостями, от прежней ее непосредственности не осталось и следа. Похоже, детей у них больше не предвиделось.

Он вел себя как радушный хозяин, но его деспотичный характер уже тогда начал проявляться вновь. Когда мой отец был занят и Эдварду приходилось иметь дело со мной, я явственно читал в его глазах: «А почему, собственно говоря, он занят? Он что, не знает, кто я такой и что я значу для его фирмы? Позаботьтесь о том, чтобы в следующий раз он не был занят, молодой человек». По крайней мере, именно так я истолковывал его реакцию и в конце концов убедился, что был недалек от истины.

Он редко уезжал из дому, и, как мне говорили, если он не навещал своих партнеров и агентов за границей, то все время проводил с мальчиком. Она нечасто бывала в городе, а если и появлялась у нас, то только в его сопровождении. Кроме нас у нее, наверное, не было друзей, которых можно было бы навестить. Он оставлял ребенка всего на пару часов, не более, они никогда не задерживались в городе, чтобы сходить в театр или поужинать с друзьями. Дважды они ездили отдыхать, но ребенка всегда брали с собой.

Примерно за две недели до четвертого дня рождения сына Эдварду пришлось уехать в Германию. Дела фирмы «Флакс» настоятельно требовали его присутствия. В то время я вел дела благотворительного фонда, занимавшегося организацией детских лагерей отдыха. Многих бедных мальчишек нам удалось вытащить с улиц, из трущоб. Они получали возможность пожить в других условиях, и мы с твоей мамой были так заинтересованы в этом, что постарались уговорить поучаствовать в благотворительном концерте нескольких достаточно известных людей. Это она предложила Айрин спеть на концерте. Помнится, она сказала: «Ее надзиратель в отъезде, что же еще может ее остановить? Она все так же чудесно поет, когда есть возможность. Я знаю, она сама мне рассказывала. Возможно, она поет сыну, когда его папы нет дома. В одном я уверена, — добавила твоя мама, — Айрин скучает по сцене, ей не хватает общения с друзьями. Эта девушка очень одинока, я знаю».

Я почувствовал какую-то тревогу. «Не думаю, что она осмелится это сделать без разрешения мужа», — кажется, сказал я.

«Ну, мы можем хотя бы попробовать», — настаивала она.

На протяжении предыдущих двух или трех недель я замечал, что, когда мы оказывались наедине, Айрин становилась очень взволнованной. Как будто она хотела поговорить со мной о чем-то, что-то рассказать, но боялась. Но на этот раз она ухватилась за возможность активно заняться каким-то полезным делом. Концерт должен был состояться в воскресенье вечером в одном из больших театров, и звезды первой величины согласились работать бесплатно. Это было потрясающее развлечение — я имею в виду концерт. Мы заехали в поместье за Айрин, зашли в детскую, и я никогда не забуду, как она поцеловала сына и крепко прижала его к себе, говоря: «Мамочка не задержится долго, она быстро споет, поужинает и вернется». А он засмеялся и крикнул: «Пусть кухарка даст тебе поужинать, мамочка». Она обняла его и трижды поцеловала. Она не знала, что целует своего ребенка в последний раз.

Александр опять замолчал. Затем положил руку на стол, сжал пальцы в кулак и три или четыре раза стукнул им по столу, прежде чем снова заговорил с сыном, который глядел на отца широко раскрытыми от удивления глазами. Александр продолжил: