Молчаливый профессор

     Убирая бумаги, которые мистер Брайт разбросал повсюду, она вдруг вся напряглась, услышав спокойный голос профессора, который с легким акцентом говорил:

     — Я полагаю, сестра Роднер передала вам мое сообщение, возможно несколько изменив его в соответствии со своими представлениями о вежливости.

     Мистер Брайт засмеялся, а профессор добавил:

     — Надеюсь, она простит мне мою резкость.

     Меган переполняли противоречивые чувства, и она все еще не нашла подходящего ответа, когда он продолжил:

     — Я решил, что будет лучше, если сам увижу вас: в этой истории болезни есть кое-что нуждающееся в пояснении.

     Меган отошла поправить постель одному из больных. Ну зачем он так уж перед ней извиняется, скорее это следовало бы сделать ей, а медлила она потому, что ожидала, когда он на нее пожалуется. Поистине любитель сложностей! До конца дня Меган думала о случившемся и продолжала волноваться, хотя совершенно напрасно. Если б она видела, как профессор, откинувшись на спинку стула, с восхищением смотрел ей вслед, когда она выбегала из его кабинета...

     И все же к концу дежурства она решила извиниться перед профессором, однако лишь на следующий день. Если он что-нибудь предпримет, в девять часов утра ее вызовут в кабинет старшей сестры больницы. А пока Меган, идя по коридору, стала обдумывать, что ему скажет. Нужно было найти такие слова, чтобы, извиняясь, сохранить достоинство, а это оказалось довольно трудной задачей. Она была так погружена в свои мысли, что заметила профессора только тогда, когда они были совсем близко друг от друга. Первые же его слова поразили Меган.

     — А, сестра Роднер. Я ждал, что вы попросите прощения.

     Его голос звучал дружески, и у нее мелькнула мысль, что испытывать неприязнь к нему было бы значительно проще, если бы он хоть иногда повышал голос или переходил на крик.

     — У меня просто не было на это времени, — ответила Меган. — Хотела извиниться завтра.

     Он стоял перед ней, загораживая проход.

     — Ждала, не вызовут ли меня к старшей сестре больницы.

     — Зачем?

     — Ну, если вы на меня нажалуетесь, она тотчас вызовет меня для соответствующего разговора. — Ее глаза гневно блеснули. — А потом меня, вероятно, уволят, или понизят в должности, или еще что-нибудь...

     — Дорогая моя леди, у меня нет ни малейшего желания жаловаться на вас. Более того, на вашем месте я поступил бы точно так же, как вы. Так что забудьте этот инцидент и завтра утром со спокойной совестью приходите на работу.

     Он улыбнулся и сейчас вовсе не выглядел таким суровым, каким ей казался прежде.

     — В знак нашего примирения я бы с удовольствием пригласил вас пообедать, но не решаюсь посягнуть на права молодого Филдинга.

     Ее удивило то чувство сожаления, которое она вдруг испытала.

     — Очень великодушно с вашей стороны, — осторожно начала она, — сожалею, что грубо ответила вам, и искренне признательна за то, что вы так добры.

     — Милы, добры — по-английски эти слова значат в общем все, а в частности — ничего. Я не такой уж добрый, и вы это прекрасно знаете. Спокойной ночи, сестра Роднер.

     Она пошла дальше по коридору, слегка взволнованная, сама не зная почему.

     В этот вечер к ней собирался прийти Оскар, и она торопилась домой, чтобы успеть приготовить ужин до его прихода. Он обещал быть в девять, так что времени еще оставалось достаточно. Она приняла душ, переоделась в серое платье из джерси, накормила кота и, надев передник, принялась за работу. На ужин Меган решила подать творожное суфле, зимний салат, хрустящие хлебцы и разные сорта сыра. Херес и пиво у нее были, но она не купила вина. Мягкий розовый свет от новых абажуров падал на дешевую мебель, на стол, покрытый клетчатой скатертью, на котором стоял фарфоровый сервиз. Оскар даже немного удивился, когда вошел в эту уютную комнату.

     — У тебя стало совсем неплохо, хотя мебель и мрачновата. Впрочем, я умираю с голоду...

     Суфле получилось необыкновенно воздушное, и Оскар отдал ему должное, затем принялся за хлебцы и сыр, не обошел вниманием и яблоки. Меган сварила кофе, а он все рассказывал, как у него прошел день, и, лишь собираясь уходить, похвалил ее:

     — Все было очень вкусно. Я и не подозревал, что ты так хорошо готовишь. Это Мелани тебя научила? Я часто вспоминаю ее булочки.

     — Да, она печет прекрасные булочки, — спокойно отозвалась Меган, — она вообще превосходная повариха.

     Он поцеловал ее, но совсем не так, как она ждала, не прижал ее к себе, не сказал, что она тоже замечательно готовит и что он любит ее больше всех на свете. Что-то в их отношениях разладилось, подумала она, но не знала, что именно, и сделала ошибку, спросив об этом Оскара.

     — Разладилось? Почему ты вдруг так решила? Все в порядке, просто ты устала. Ничего, скоро у меня будет свободный уик-энд; кстати, тебе удалось поменяться дежурствами?

     — Кажется, да.