Моисей

Наконец, была и четвертая группа, причем не исключено, что именно ее представители и составляли большинство. В душе они были категорически против создания золотого тельца, понимали, что его создание означает впадение в грех идолопоклонства, но молчали, так как не хотели разделить судьбу Хура. Лишь возвращение Моисея избавило их от страха расправы и дало силы открыто высказать свое мнение. Но и после того, как Моисей крикнул: «Кто за Господа — ко мне!» — только левиты, в жилах которых текла пылкая кровь их предка Леви, взялись за мечи. Все остальные продолжали пассивно наблюдать, чем же закончится эта схватка между двумя идеологиями.

С этой точки зрения окончательно становится понятным страшный смысл рассказа Библии о том, как верные Моисею левиты в течение одного дня, да и даже не дня, а нескольких часов убивают сразу около трех тысяч человек.

Автор этой книги прекрасно понимает, какие чувства должна вызвать эта сцена у читателя. Особенно после того, как автор сам сконцентрировал его внимание на том моменте, что приказ убивать Моисей объявил как поступивший от самого Бога, хотя Бог такого приказа не отдавал — во всяком случае, в Библии об этом ничего не говорится.

«Вот он, архетип всех политических убийств и массовых репрессий! — может воскликнуть читатель. — Сколько раз затем на протяжении всей истории расправа с инакомыслящими совершалась от имени Бога; сколько раз потом на протяжении всей истории политические лидеры без всякого на то основания прикрывались Богом или некими высшими идеалами, чтобы оправдать свои самые страшные злодеяния! Теперь понятно, с кого это все началось — с Моисея!»

На такого читателя вряд ли произведет впечатление тот аргумент, что, отдавая приказ уничтожить всех, кто открыто поклонялся тельцу и участвовал в языческих игрищах, Моисей следовал закону Библии, согласно которому идолопоклонство и разврат являются теми преступлениями, за которые положена смертная казнь. То есть, требуя истребления этих людей, Моисей осуществлял закон Бога, а значит, выполнял Его волю.

Этого читателя не убедит и то, что поклонявшиеся тельцу заслуживали смертной казни за убийство Хура. В конце концов, возразит он, Моисею следовало провести следствие, найти тех, кто действительно закидывал Хура камнями, а не казнить сразу три тысячи человек!

Но давайте теперь вспомним о том, что речь шла, как уже было сказано, о самой активной и агрессивной части народа, безжалостно расправлявшейся с любым, кто осмеливался высказать несовпадающую с их мнением точку зрения. Как раз эти люди уже доказали, что готовы убить любого инакомыслящего, и тем самым подавили любую свободу мысли, ввергли всех несогласных в состояние страха. Нет никакого сомнения, что после убийства Хура для одержания полной идеологической победы они не остановились бы и перед убийством Моисея. Таким образом, даже если смотреть на все происходящее глазами атеиста, у Моисея после того, как он сжег золотого тельца, были поистине считаные минуты на то, чтобы спасти свою жизнь и защитить саму идею монотеизма. Не крикни он: «Кто за Господа — ко мне!» — не откликнись на этот призыв левиты, и лежать бы ему за лагерем рядом с Хуром, после чего еврейский народ уже никогда не смог бы осуществить свою миссию по привнесению в мир света монотеизма.

Следовательно, отдав приказ убивать всех участников языческого священнослужения, Моисей принял, безусловно, жестокое, но единственно верное решение.

Главное же событие, произошедшее в те далекие от нас дни в Синайской пустыне, заключается, по мнению комментаторов Библии, в рождении еврейской нации. Сами условия этого рождения определили ее уникальность, непохожесть судьбы евреев на судьбы всех остальных народов планеты. Вспомним, что в основе формирования любого народа лежит не только генетическое родство его представителей, но и общая территория, на которой тот или иной народ формировался в течение как минимум столетий, возникшая за эти столетия общая национальная культура (хотя бы на уровне фольклора) и, само собой, общий экономический рынок, налаженные экономические связи.

Зарождение еврейского народа происходит в безжизненной пустыне. У него еще нет земли, которую он называл бы родиной — ее тогда лишь предстояло завоевать. У него нет и своей национальной культуры — за столетия рабства евреи восприняли египетскую культуру, от которой им предстояло решительно отказаться. И уж само собой, еще нет ни экономики, ни тем более экономических связей. Да, они верят, что происходят от общих предков, но это еще не делает их единым народом — с этой точки зрения едиными с евреями можно объявить моавитян, аммонитян, арабов, эдомитян и другие семитские племена, населявшие в древности Ближний Восток, — ведь у всех у них общие предки!