Моя жизнь в футболе

— Выходит, Константин Бесков, знаменитый футболист, обласканный всеми, в том числе разнообразным начальством, уже задумывавшийся о тренерской работе, не остановился перед тем, чтобы в ту пору жениться на дочери политического заключенного?

— Не только не остановился, но стал добиваться пересмотра дела. Да, на это надо было решиться! Тогда могли кого угодно репрессировать, невзирая на заслуги, не только футболиста. Костя добился разрешения на свидание с отцом, ему нужно было лично поговорить, составить собственное впечатление. Когда динамовцы приехали на матч с куйбышевскими «Крылышками», Костю ночью на катере отвезли в этот лагерь. Отец был сильно болен, поэтому свидание должно было состояться в медицинском изоляторе.

Костю предупредили, чтобы он молчал до особого распоряжения. Но вот в помещение вошел отец (выглядел он ужасно, а ведь был очень красивым), закутанный в грубое казенное одеяло. Его спросили: «Фамилия, имя, отчество?» Он назвался. «Откуда родом?» — «Москвич». — «Домашний адрес?» — Он назвал. «Есть родня?» — «Жена Елизавета Павловна, дочь Валерия». — «Дочь замужем?» — «Да». — «За кем?» — «Ее муж известный футболист Константин Бесков из команды «Динамо». — «Вы его знаете? Встречались?» — «Нет».

Тогда эти люди показали на Костю, сказали: «Вот он, Бесков». И разрешили им с отцом общаться.

Они бросились друг к другу. Отец сказал: «Пожалуйста, не обращайте внимания на мой вид…»

В общем, это была весьма эмоциональная сцена, какую не увидишь ни в одном театре. Медсестра, присутствовавшая при этом, плакала. И даже те люди, которые «стояли на страже», были взволнованы.

Костя приложил много усилий, прежде чем в сорок девятом отец вернулся домой. А после пятьдесят третьего был полностью реабилитирован… В этой истории — весь Константин Иванович. И скажу прямо: любила его всю жизнь. Больше никого не любила. Бывает, говорят люди: быт заедает, неустроенность, нехватка средств, разлуки — и люди охладевают друг М другу и расстаются… Не знаю. Я просто любила, быт не быт, разлуки не разлуки. Вы видели в «Советском спорте» не так давно его фотографию времен молодости? Правда же, какой симпатичный, стройный, видный?

— Да просто красивый — той русской спортивной красотой, которую запечатлевают художники на полотнах, скульпторы — на граните и бронзе.

— И всегда спокойный, сдержанный. Много усилий требуется, чтобы вывести его из себя. Очень сильный характер.

В сорок девятом я поступила в Музыкальное театральное училище имени Глазунова. Проучилась два года, и училище закрыли. Нас, студентов-глазуновцев, перевели в ГИТИС, создав там отделение музыкальной комедии. Но я с этого отделения перешла — по конкурсу! — на актерский факультет, где моими однокашниками были Люсьена Овчинникова, Марк Захаров, Лия Элиава, Юрий Горобец, Володя Васильев — тот, который по сей день играет в Театре имени Ермоловой.

— А Константин Иванович не был против ГИТИСа?

— Ну как же, был! Но пришел к нам на экзамен первого курса — Андрей Михайлович Лобанов поставил тургеневскую «Провинциалку» (я играла Дарью Ивановну), — посмотрел и сказал: «Ладно, учись дальше». Это меня очень обрадовало, я уже тогда по отдельным его замечаниям, репликам почувствовала, что он удивительно точно реагирует на все достойное внимания в искусстве.

Был у нас в жизни такой эпизод. Выходила замуж моя приятельница, актриса Театра на Таганке. Пригласила на свадьбу нас с Костей. Торжество устроили в ресторане «Арагви», в отдельном кабинете. И был там совсем еще молодой Володя Высоцкий. С гитарой. Пел, конечно, свои песни. Константин Иванович послушал Высоцкого и сказал: «Очень рад, что узнал вас. У вас большое будущее…» В семьдесят четвертом, готовя олимпийскую сборную к отборочным матчам, он увидел на телеэкране Аллу Пугачеву, тогда еще не одержавшую побед на международных конкурсах. Спросил: «Как зовут? Алла? Надо записать на видео ее «Арлекино» и периодически показывать футболистам — для поднятия тонуса и снятия напряжения. Хорошая растет певица».