Читаем Моя жизнь в футболе полностью

— Все так, Константин Иванович. А не тосковала ли тренерская душа, посвятив себя воспитанию ребят, по большому футболу? Не хотелось ли возглавить команду повзрослев?

— Еще бы не хотелось! Между прочим, мы вместе с Александром Пономаревым в 1958 году стали тренировать молодежную сборную СССР, и в том же году она выиграла турнир в Генте (это в Бельгии, в провинции Верхняя Фландрия). Ну а когда Гранаткин объявил, что эксперимент с ФШМ заканчивается, пришлось задуматься над тем, что мне делать дальше.

<p><strong>ЦСКА, 1961-1962</strong></p>

В конце 1960 года начальник футбольной части Центрального спортивного клуба армии генерал-майор Ревенко предложил мне принять армейскую команду. В чемпионате страны она тогда заняла шестое место, в тридцати матчах потерпела тринадцать поражений, проиграв ленинградскому «Адмиралтейцу», донецкому «Шахтеру», московским торпедовцам и киевскому «Динамо». Командование ждало от военной команды большего (болельщики — тем более).

Разобравшись во внутрикомандных делах, я понял, что микроклимат в коллективе далеко не оптимистичный. Многие футболисты — немосквичи, собраны из разных городов, жилья в столице не имеют и поэтому обитают в общежитии ЦСКА, где по-казенному неуютно, скучают по родным местам. Некоторые утратили необходимые физические кондиции. Одним словом, требовалось реконструировать команду, ей нужны были перемены, новые люди. Из приезжих следовало оставить лишь тех, кто утвердил себя в основном составе. Надо было постараться укомплектовать команду москвичами, чтобы футболисты не чувствовали себя оторванными от дома, жили в нормальных домашних условиях.

Я пригласил в ЦСКА юного Владимира Федотова. Включил в основной состав — впервые на место центрального защитника — двадцатилетнего Альберта Шестернева (он до этого был в дублирующем составе и не в центре обороны). Пришел за мной в армейский коллектив Кирилл Доронин.

Когда я принимал ЦСКА, Эдуард Дубинский ходил с обходным листком, готовясь продолжить службу в Группе советских войск в Германии. Я попросил его задержаться, поговорил с ним по душам, отстоял у начальства и решил изменить его футбольное амплуа. «Ты можешь и должен выступать в сборной», — сказал я Эдуарду. Он играл в ЦСКА полузащитником, от него требовали диспетчерских действий, но Дубинский не обладал этим даром — организовывать атаки со своей половины поля, своевременным точным пасом выводить партнеров на голевую позицию, да и сам не очень стремился забивать. Зато умел цепко обороняться, ловко отнимать мяч у атакующих и начинать атаку из глубины поля. Ему было поручено делать то, что он действительно умел. И вскоре Эдуард Дубинский был включен в сборную СССР, а в списках 33 лучших был трижды назван первым номером на месте правого защитника.

Незадолго до моего прихода в ЦСКА был призван на военную службу Саркис Овивян, нападающий ереванского «Арарата». Командование направило его в армейскую команду. Поставив себе принцип — не переманивать игроков из других коллективов, я ни в коем случае не стал бы предлагать такой переход и Овивяну. Но поскольку он был прислан в команду начальством, я не стал отказываться от 23-летнего скоростного форварда с сильным ударом. Но то, во что это вылилось, мне и в голову прийти не могло. Первый матч сезона 1961 года нам предстояло провести с таллиннской командой «Калев» в Ереване, так как в Таллинне и Москве еще стояли холода. Приезжаем в армянскую столицу и видим на стене плакат: «Бесков — вор! Руки прочь от Овивяна!»

Пришлось спешно перенести матч в Тбилиси. Мы выиграли у «Калева» и сразу уехали.

Тут я должен сделать небольшое лирическое отступление, необходимое «по сюжету». Еще в 1951 году я познакомился с руководителем знаменитого ансамбля танца Игорем Александровичем Моисеевым. Танцоры, как и мы, динамовцы, участвовали в Фестивале молодежи и студентов в Берлине, жили в одной и той же гостинице. Знакомые мне солисты ансамбля часто звали на свои репетиции. Уже тогда, размышляя о своих возможностях на будущей тренерской стезе, я задумывался над методикой постановки и совершенствования технических элементов танца. Ведь в танце, как ни странно на первый взгляд, много общего с футболом! В ряде движений, в прыжковых упражнениях у футболистов и у танцоров работают одни и те же группы мышц. И даже травмы у тех и других схожие: голеностоп, мениск, боковые связки ноги. И профилактические упражнения аналогичны, и мастерство достигается упорной работой, многократными повторениями того или иного элемента, движения, приема.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии