Моя жизнь в футболе

— Мне уже довелось поработать в командах других спортивных обществ. На себе ощутил, что к человеку из другого клуба, хотим мы этого или не хотим, относятся пристрастно, недоверчиво, даже с немалой долей антипатии. Малейшая неудача команды воспринимается чуть ли не как злой умысел «чужака». И расстаются с ним, как правило, не по-доброму… Не хочу я в «Спартак», уже хлебнул этого «нектара» в «Торпедо», ЦСКА, «Локомотиве»…

Роганов настаивал. У нас с ним по этому поводу было две встречи. Я продолжал стоять на своем.

Андрей Петрович Старостин просветил меня: оказывается, в МГК КПСС было проведено совещание, посвященное проблемам команды «Спартак», так как в горком поступило много писем от трудящихся, членов партии, которые просили вмешаться, помочь любимому спортивному коллективу. На этом совещании присутствовали руководители московских профсоюзов, столичного спорткомитета. Андрей Старостин, приглашенный на совещание как начальник отдела спортивных игр общества «Спартак», взял слово и сказал:

— Единственный, кто сейчас мог бы вернуть команду в высшую лигу, это Бесков. Но как оформить его переход из «Динамо»? Он ведь офицер.

На что В. В. Гришин, первый секретарь МГК КПСС, решительно ответил:

— Ну это наша забота.

Меня снова, уже в третий раз, вызвал на беседу Роганов. «Вы коммунист, — говорил он, — рассматривайте это направление в «Спартак» как партийное поручение».

Я попросился на прием к министру внутренних дел. И повторил Н. А. Щелокову все то, что объяснял Богданову и Роганову. Министр заявил:

— Есть официальное письмо за подписью члена Политбюро ЦК КПСС Гришина. Нужно отправляться в «Спартак». Мы вас туда откомандируем.

Стало ясно, что вопрос решен.

Первым условием своего прихода о «Спартак» я поставил возвращение в команду на должность ее начальника Николая Петровича Старостина. С олимпийской сборной мы работали нормально. И я понимал, что присутствие спартаковского патриарха, выразителя и носителя духа и традиций, придаст уверенности тем, кому предстояло бороться за выход в высшую лигу.

Мне пошли навстречу немедленно: Старостин был назначен старшим тренером по воспитательной работе (так тогда именовался начальник команды).

Первый учебно-тренировочный сбор 1977 года был устроен в Сочи. Этот выезд, так сказать, «на пленэр» меня, мягко говоря, удивил: многие спартаковцы явились на сбор с женами, Николай Петрович — со своей родней. Выяснилось, что они, по обыкновению, именно так выезжали на первые тренировки — на юг. Мне это было и непривычно, и непонятно, получался не учебно-тренировочный сбор, а какой-то междусобойчик, семейный пикничок, атмосфера которого отнюдь не способствовала интересам дела.

Мое первое впечатление: команда «в разобранном состоянии». Дисциплины никакой. Многие позволяют себе опаздывать к началу тренировки, упражнения выполняют небрежно, есть и нарушители спортивного режима. Не чувствовалось стремления играть на былом спартаковском уровне. Словом, эпитета «здоровый» этот коллектив не заслуживал.

На одном из первых собраний обращаюсь к футболистам с призывом:

— Подумайте: «Спартак»! Такая слава, такие добрые традиции, такие замечательные предшественники! Нам с вами выпала честь — именно честь! — восстановить доброе имя, возвратить его команде. Честь и обязанность! Давайте восстанавливать ваши боевые качества.

Но ощущения, что все присутствующие вняли моему голосу, у меня не было.

Поневоле вспомнил слова Родена: «Беру глыбу гранита или мрамора и отсекаю все лишнее». Мне тоже предстояло отсечь все лишнее. И добавить недостающее.

Олег Романцев, игрок из Красноярска, сыграл за «Спартак» всего в двух матчах осеннего турнира 1976 года и по завершении календарных игр уехал к себе на берега Енисея. Я вызвал Романцева обратно. Пригласил в команду Вадима Павленко, которым нельзя сказать чтобы очень дорожили в московском «Динамо» (во всяком случае, отпустили его легко). Было ясно, что не вписываются в новую схему и новый состав некоторые старожилы команды и, как ни сложно, придется с ними распрощаться. Николай Петрович и Андрей Петрович, узнав о моих намерениях, немало удивились:

— «Спартак» без Папаева? Без Осянина? Но это же несерьезно — освобождать таких мастеров! Они же — киты, на которых держится «Спартак»!.. — И далее в том же духе.

А я ясно видел: тридцатипятилетний Николай Осянин утратил скорость. Он стал не слишком разворотлив, юные форварды «раскручивали» его довольно откровенно. Понимаю, что почитатели «Спартака» боготворили Осянина; сам не могу забыть его хрестоматийный гол в ворота киевских динамовцев во втором круге чемпионата СССР 1969 года, гол на киевском поле, в сущности, решивший судьбу золотых медалей. Но то было в шестьдесят девятом, а нынче на дворе стоял семьдесят седьмой…