Моя жизнь с отцом Александром

Александра Николаевна Старицкая быстро стала членом нашей семьи. Ей можно было со спокойной душой доверить детей, что позволяло мне ходить на рынок и давать уроки. Она водила детей в близлежащий лес, рассказывала им чудесные сказки на безукоризненном русском языке и собирала хворост для нашей капризной печки. Она обожала Сережу (во время войны ее два сына пропали без вести), и он позже сказал ей: «Вава (так дети ее называли), когда ты умрешь, я буду стоять около твоей могилы и долго — долго — долго тебя звать».

Александру часто нужно было услышать чье — то мнение о статье или параграфе в книге, которые он только что написал, и он просил Вава послушать и обсудить. У меня никогда не было времени! Вава закрывала глаза и внимательно слушала. Когда Александр заканчивал читать, она неизменно говорила: «Прекрасно написано, как и всегда, замечательно выстроено…»

Так и текла жизнь в нашей избе. Однажды мы обнаружили, что запасы угля для нашей примитивной печурки с трубой, торчащей из окна, истощились. Александр взял старый чемодан, доехал на поезде до Парижа и вернулся с чемоданом, полным угля, который он позаимствовал у друга. Замок на чемодане был сломан, и Александр нес его на руках, как ребенка. Сам он был покрыт черной угольной пылью, но некоторое время в домике было тепло.

В ноябре 1945 года Александр подал прошение о рукоположении в диакона, а потом, три недели спустя, и в священника. Это было так естественно, нормально, ожидаемо, так логично вытекало из всей нашей жизни, что на деле практически ничего не изменилось. Он всегда был своего рода священником. Наш маленький сын всегда кричал и вырывался, когда его несли к Причастию. На первой литургии, которую служил его отец, я подняла его и показала, кто держит Чашу. Сережа расплылся в беззубой улыбке и широко открыл рот. Александра назначили помощником отца Киприана (Керна) в Кламаре, приходе моих родителей. Но на Пасху 1945 года его послали далеко на север страны, в церковь, где не было своего священника.

В институте Александру платили очень мало, и он подрабатывал преподаванием перевода в школе бизнеса, Hautes Etudes Commerciales, в Париже. С нами все понятно — нам нужны были деньги, но почему они приняли его на работу? Маленькое чудо, основанное на спешно сданном экзамене по языку, которого оказалось достаточно для того, чтобы Александра сочли профессиональным преподавателем. А однажды нам позвонили (конечно, у нас самих не было телефона, но он был у месье и мадам Врун, наших соседей, и они ударяли в колокол, когда нас срочно звали к телефону). Нам обоим предлагали поработать переводчиками на международной конференции, организуемой Лигой Наций в Париже, под председательством Пассионарии, очень известной женщины, генерального секретаря испанской компартии. Мы должны были переводить и устно, и письменно все русские выступления. Александр переводил устно с русского на французский, а я — письменно. Нам обоим платили невероятно высокий почасовой гонорар (в размере трехмесячной зарплаты в Св. — Сергиевском институте!) и прекрасно кормили. Дома для нас даже рубленое мясо было роскошью! Конференция длилась неделю, и это было настоящее чудо, отдых, праздник. Многие наши друзья, молодые русские парижане, благодаря знанию русского языка и умению переводить тоже работали на конференции. Нам было так весело! Одним из переводчиков был князь Георгий Васильчиков. Он мучительно заикался, но все — таки пришел на собеседование и сказал: «Я з — з — з — з — знаю, вы у — у — у — у — у — у — удивле — е — е — ены, но я у — у — у — у — у — умею к — к — к — к — конт — ролировать свое з — з — з — з — заикание». Впоследствии он стал известным переводчиком в Лиге Наций в Женеве.

Оглядываясь назад на эти годы жизни с маленькими детьми, без отопления и горячей воды, без денег с 15 числа каждого месяца и до его конца, я вижу, как мы были бесконечно счастливы. Мы были очень молоды, беспечны, и я до сих пор думаю, что недостаток материальных средств и удобств ведет к поистине экзистенциальному состоянию. «Живем одним днем!» Благодарность за каждое маленькое благословение — фунт сахара, подаренный другом, несколько карточек на дополнительную муку и пр., но главное, что у нас было, — это безусловная и постоянная поддержка со стороны наших семей. Например, когда нам предложили работу в Лиге Наций, мы немедленно собрали Вава и детей и отвезли их всех в дом моих родителей, ничуть не сомневаясь в том, что они всегда готовы принять нас и наших малышей. Им даже не нужно было давать инструкции и советы!

Мы все были так счастливы! Я яснее всего помню именно это состояние бесконечного счастья и свободы.

Александр разрабатывал в институте программу курса, который он должен был вести, готовился к защите докторской диссертации, участвовал в различных конференциях и встречах, куда его часто приглашали как молодого блестящего докладчика. В то время мы не думали о будущем, мы жили полной жизнью и наслаждались событиями каждого дня, как дарами свыше.