Моя жизнь под землей

Нет ничего удивительного, что полосы сохранились: древесный уголь находят в большом количестве даже в самых древних очагах. Результаты анализа на углерод-14 показали, что факел был сделан из можжевельника (смолистое дерево, очень подходящее для факелов) и что ему приблизительно 20 000 лет. Исследования показали также, что отпечатки следов человека в пещере Алден древнее, чем следы животных (медведей и гиен), а это подтверждает предположение, что люди принадлежали к ориньякской эпохе.

К несчастью, в этом гроте не удалось найти никаких предметов (обработанные кремни, примитивное оружие, изделия из кости), а также никаких наскальных рисунков, которые позволили бы определить более точные даты^[29].

Что касается доступа в этот нижний этаж в доисторические времена, то он осуществлялся не через узкую лазейку в вертикальный колодец (первый человек, прошедший таким путем, был аббат Катала), а через более удобный низкий ход, теперь заваленный обвалом, в который упирается «галерея шагов».

Именно этот обвал, эта образовавшаяся пробка, безусловно относящаяся к очень отдаленной эпохе, опечатала и сохранила здесь следы медведей, гиен и людей. И только такое редкое стечение обстоятельств позволило все это законсервировать и сберечь.

Лишь такой инициативный и подготовленный исследователь-спелеолог, как аббат Катала, смог, пробравшись очень трудным путем, проникнуть в нижнюю пещеру, где все спало глубоким сном в течение двухсот веков.

Глава тридцатая Ледяные пещеры массива Марборе

Может быть, читатель помнит, что в 1926 году во время похода в ледяной грот Кастере я проник во второй ледяной грот, но не смог его исследовать ввиду недостатка времени, отсутствия снаряжения и потому, что жена моя в это время отдыхала и ждала меня у входа в грот Кастере, который мы только что прошли насквозь.

Возможно, что читатель не забыл также, что мы собрались как можно скорее вернуться в массив Марборе и продолжить исследование этой второй ледяной пещеры, расположенной на высоте 3000 метров над уровнем моря.

Но на пути к осуществлению наших планов стало очень много препятствий. Все последующие годы я был занят всевозможными исследованиями и работал в других местах. Сначала мне пришлось выполнять работы по приглашению в различных странах, а потом произошли такие катастрофические события, как гражданская война в Испании, закрывшая надолго франко-испанскую границу, затем Вторая мировая война и все связанные с ней потрясения. По всем этим причинам я смог вернуться в Марборе лишь четверть века спустя, то есть в 1950 году.

В июле этого года я вышел из маленькой деревеньки Гаварни и направился по дороге к цирку. Увы, со мной не было моей жены, которая скончалась за десять лет до того, но все же я был не один. За мной следом шли две девушки, согнувшиеся под тяжестью огромных горных рюкзаков, — мои две старшие дочери, Мод и Жильберта, которым было около двадцати лет, то есть столько же, сколько было их матери в то время, когда мы с ней открыли грот Кастере. Они следовали за мной по фирну у Бреши Роланда.

Ограничения, которые я сам на себя наложил, принимаясь за книгу, позволяют мне говорить лишь о самых важных этапах моих исследований, не останавливаясь ни на чем второстепенном, и я ничего не рассказал о том, сколько сил посвятил воспитанию детей и как руководил их первыми шагами. С четырех-пяти лет они ходили и ползали за мной по пещерам, так как, будучи «ненормальным отцом», как меня иногда величали, я брал их с собой под землю, к их величайшему удовольствию и пользе. Таким образом они с самого детства учились выпутываться из затруднений, не бояться темноты и любоваться подземными красотами. Благодаря такому раннему обучению и, конечно, также двусторонне отягощенной в этом отношении наследственности мои дети в очень юном возрасте стали спелеологами, делающими мне честь, и на них я мог положиться.

В шестнадцать лет Рауль уже принимал участие в весьма сложных спусках в Хенн-Морт. В этом же возрасте Мод и Жильберта без устали исследовали трудные пропасти и подземные реки и показали себя достойными своей матери.

Давно они мечтали познакомиться с этой странной ледяной пещерой — гротом Кастере, — о которой слышали с детства и видели множество фотографий. Но им не хватало главного — самим побывать в открытой мной пещере. Именно для этого мы теперь поднялись к Бреши Роланда в такой же поздний час, как тогда.

Мы переночевали на том же месте, как и в 1926 году, и на следующий день с рассветом отправились к гроту их мечты.

По пути я спрашивал себя, какова будет их реакция, когда они увидят таинственный широкий тридцатиметровый свод и подземное ледяное озеро.

Реакция была великолепной: воодушевление, нечто вроде исследовательской лихорадки, заставило их быстро пересечь ледяное озеро и исчезнуть в боковых залах. Вероятно, они пытались найти ходы, которые мы тогда прозевали.