Моя жизнь. Южный полюс

Разумеется, в этот вечер у нас в палатке был праздник. Не скажу, чтобы шампанское лилось рекой, просто каждому досталось по кусочку тюленьего мяса – и вкусно, и на душе приятно. Других зримых признаков торжества внутри палатки не было. Мы слышали, как снаружи ветер трепал флаг, и оживленно толковали о том о сем. Наверно, мысленно кое-кто передавал домой весть о том, что мы совершили.

Пришло время пометить наши вещи на память словами «Южный полюс», числом и годом. Вистинг оказался превосходным гравером, и ему пришлось основательно потрудиться.

До сих пор мы не курили в палатке. Иногда я замечал, как кто-нибудь сунет в рот немного жевательного табаку. Теперь порядки изменились. Дело в том, что у меня была с собой старая трубка с надписями, сделанными в разных арктических районах, и мне, понятно, захотелось добавить к ним надпись «Южный полюс». И когда я достал для этой цели трубку, вдруг последовало неожиданное предложение Вистинга. В его личном мешке лежали несколько плиток табаку, и он отдал его мне. Понятно ли вам, что означало подобное предложение в таком месте, к тому же сделанное человеку, который чертовски любит покурить после еды? Мало кто сумеет вполне понять это. Я с величайшей радостью принял дар, и на обратном пути у меня по вечерам была трубочка мелко крошенного жевательного табаку. Ох, уж этот Вистинг, он совсем избаловал меня. Мало того, что отдал мне табак, он каждый вечер – потом я не устоял против соблазна и выкуривал трубочку еще и утром – брал на себя не совсем приятную работу и во всякую погоду крошил табак и набивал мне трубку.

Но разговор особенно не затянулся. Нам не удалось взять высоту солнца в полдень, надо было постараться сделать это в полночь. Небо опять прояснилось, и похоже было на то, что в полночь мы сумеем провести наблюдение. Поэтому мы забрались в спальные мешки, чтобы немного поспать в оставшиеся часы. В начале двенадцатого, заблаговременно, мы вышли из палатки и приготовились ловить солнце. Погода была прекрасная, условия для наблюдения отменные. Как обычно, работали все четыре наблюдателя, и мы внимательно следили за движением солнца. Дело это требовало терпения, ведь высота солнца изменялась теперь очень мало. Полученный нами итог был чрезвычайно интересен, по нему очень хорошо видно, сколь ненадежно и малоценно такое единичное наблюдение в этих областях. В ноль часов 16 декабря мы убрали инструменты, очень довольные проделанной работой и совершенно уверенные в том, что наблюдали полуночную высоту солнца. Тут же выполнили расчеты и получили 89°56' южной широты. Всех нас вполне устраивал этот результат.

Было решено заключить место стоянки в круг с радиусом около 20 километров. Конечно, я не хочу сказать, что мы собирались сделать полную окружность с указанным радиусом; на такое дело ушел бы не один день, так что об этом не могло быть и речи. А сделали мы вот что: три человека вышли по трем направлениям – двое перпендикулярно курсу, которым мы следовали до сих пор, третий по направлению курса. Для этой работы я выделил Вистинга, Хасселя и Бьоланда.

Проведя наблюдения, мы поставили на огонь котелок, чтобы выпить по глотку шоколада. Нельзя сказать, чтобы наши упражнения на воздухе в довольно легкой одежде согрели нас. Только мы принялись за горячий напиток, как Бьоланд вдруг заявил:

– Я бы предложил сразу же и выходить. Вернемся, тогда и выспимся.

Хассель и Вистинг думали так же, и было решено, что они немедленно приступят к работе. Вот вам еще один из многих примеров воодушевления, которое владело нашим маленьким коллективом. Не успели завершить дневной переход – около 30 километров, – как ребята просят разрешить им отмахать еще 40. Можно было подумать, что этим молодцам неведома усталость.

Наша трапеза приняла характер легкого завтрака, а именно: каждый поел хлеба из своего пайка, после чего уходящие начали готовиться к предстоящей работе. Прежде всего были сшиты три мешочка из легкой ветронепроницаемой ткани. В мешочки положили по записке с указанием координат нашей стоянки. Кроме того, все трое брали с собой по большому квадратному флагу из хорошо видной издалека плотной темно-коричневой материи. На флагштоки мы пустили полозья: они и высокие – около трех с половиной метров, – и крепкие; все равно мы решили снять их чтобы предельно облегчить сани для обратного перехода.

Взяв это снаряжение, а также по три десятка галет в качестве дополнительного пайка, тройка разошлась. Маршруты были отнюдь не безопасные, и к чести моих товарищей надо отметить, что они взялись за дело без каких-либо возражений и даже с великим рвением.