Читаем Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной полностью

В то время я был чрезмерно труслив, боялся воров, привидений и змей. Я не осмеливался после заката выйти за порог нашего дома. Темнота наводила на меня ужас. Я почти не мог спать в полной темноте, поскольку мне начинали мерещиться призраки, надвигающиеся с одной стороны, воры, являющиеся с другой, и змеи, приползающие с третьей. Поэтому я всегда спал только при свете. И как я мог признаться в своих страхах жене, спавшей рядом со мной, – уже не ребенку, а девушке? Я знал, что она гораздо смелее меня, и стыдился этого. Она нисколько не боялась ни привидений, ни змей. Могла в полной темноте пойти куда угодно. Моему другу были известны эти мои страхи, и он заверял меня, что может запросто держать в руках живую змею, справиться с любыми ворами, а в существование призраков просто не верит. Все это он, разумеется, объяснял тем, что ест мясо.

Среди школьников тогда были популярны незатейливые вирши гуджаратского поэта Нармада:

Страшись, индиец, англичанина могучего, Поскольку сам ты ростом очень мал. А он – твой господин по воле случая: Ел мясо и в пять локтей вымахал.

Стихотворение убедило меня. Я потерпел поражение и задумался о том, что есть мясо действительно хорошо, что оно сделает меня крепким и смелым. А если вся страна будет есть мясо, мы сможем избавиться от британского владычества.

Итак, день начала эксперимента был назначен. Проводить его пришлось украдкой. Семья Ганди принадлежала к числу вишнуитов, а мои родители отличались особой религиозностью. Они регулярно посещали хавели и даже имели собственные храмы. Кроме того, в Гуджарате был очень распространен джайнизм[19], и его влияние ощущалось повсеместно и проявлялось постоянно. Неприятие мясной пищи нигде в Индии или даже за ее пределами не было столь сильно, как в Гуджарате среди джайнов и вишнуитов. В таких традициях воспитывался и я сам. Я был в высшей степени предан своим родителям, понимал, что они будут буквально уничтожены, если узнают, что я ел мясо. Вдобавок к этому моя страстная любовь к правде заставляла меня быть более осторожным. Безусловно, я знал тогда, что мне придется пойти на обман, если я стану мясоедом. Но я уже склонился к «реформе». Дело было не в самом вкусе мяса – я еще не знал, насколько его вкус хорош или плох. Я только хотел стать сильным и храбрым и желал этого всем соотечественникам, чтобы мы вместе смогли победить англичан и освободить Индию. Слова «сварадж»[20] я еще даже не слышал, но понимал значение понятия «свобода». «Реформа» ослепила меня, и я убедил самого себя, что не отступлю от истины, если скрою свой поступок от родителей.

<p>7. Трагедия (продолжение)</p>

Итак, день настал. Теперь трудно описать то мое состояние. С одной стороны, мною владело страстное желание приобщиться к «реформе», меня привлекала новизна ощущения, возможность что-то изменить в своей жизни. Но, с другой стороны, мне было стыдно украдкой, словно вор, проделывать все это. Затрудняюсь сказать, какое из двух ощущений было более сильным. Мы отправились на поиски уединенного уголка и нашли его на берегу реки; там я впервые в жизни увидел мясо. Был и испеченный в пекарне хлеб. Мне не понравилось ни то ни другое. Козлятина оказалась жесткой, как кожаный ремень. Я попросту не мог есть ее. Мне сделалось дурно, и пришлось уйти оттуда, на ходу дожевывая кусок.

После этого у меня выдалась отвратительная ночь. Меня преследовал кошмарный сон. Каждый раз, когда я засыпал, мне начинало казаться, что живой козел блеет у меня внутри, и я резко просыпался, исполненный раскаяния. Но я сразу же напоминал себе, что есть мясо – это мой долг, и приободрялся.

Мой друг не принадлежал к числу людей, которые быстро сдаются. Он стал сам готовить мясные деликатесы и красиво подавать их. Местом наших трапез был теперь не отдаленный берег реки, а столовая управы со столами и стульями. Мой товарищ обо всем договорился с шеф-поваром.

На эту-то приманку я в конце концов и клюнул. Я преодолел отвращение к хлебу, избавился от сочувствия к убиенным козлам и превратился в ценителя если не самого мяса, то по крайней мере мясных блюд. Это продолжалось примерно год. Впрочем, за все время состоялось не более полудюжины таких мясных пиршеств, поскольку в столовую нас пускали не каждый день и за дорогие мясные деликатесы, конечно, нужно было платить. У меня не было личных денег, чтобы самому оплачивать «реформу», а потому всякий раз моему другу приходилось изыскивать средства. Я понятия не имел, где он их находил, но он успешно справлялся с этой проблемой, поскольку хотел во что бы то ни стало превратить меня в мясоеда. Конечно, даже его возможности были ограниченны, и потому наши мясные трапезы оказывались столь редкими.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии