Моя жизнь

Мы не взяли с собой денег со Свальбарда, и вследствие постоянных требований Нобиле о минимальном весе багажа у нас также не было ничего, во что бы можно было переодеться. Скинув в Номе наши полярные костюмы, мы купили и надели единственное платье, какое там можно было достать, предназначенное для золотоискателей. Эти грубые костюмы, шерстяные рубахи и тяжелые сапоги были еще достаточно хороши для улиц Номе зимою, однако, при всей своей живописности, они вряд ли подходили для официального приема в Сиатле. Но делать было нечего! Утешением нам служило то, что все мы находились в одинаковом положении.

Представьте же себе, каково было наше изумление, когда, приближаясь к пристани, мы увидели Нобиле, поднимавшегося на палубу в блестящей парадной форме полковника итальянской армии. Это было уже прямо нечестно! Твердя нам беспрерывно, чтобы мы брали как можно меньше багажа, на что все наши доверчиво согласились, Нобиле помешал нам взять с собою в экспедицию приличное одеяние и в полете от Рима до Свальбарда причинил норвежцам даже серьезные физические страдания, приказав им отправиться в путь недостаточно тепло одетыми. Эгоистичное пренебрежение Нобиле к собственным своим настояниям относительно сбрасывания флагов над полюсом уже возбудило в нас легкую досаду; теперь же вдруг обнаружилось, что во время перелета «Норвегии» через Северный Ледовитый океан, когда, по его собственному выражению, каждый лишний фунт багажа являлся угрозой нашим жизням, Нобиле припрятал объемистые и тяжелые мундиры не только для себя самого, но и для двоих из своих соотечественников.

Все это еще увеличило наше раздражение, а я так даже внутренне вскипел по поводу его пошлости, с которой он теперь выставлял себя напоказ, составляя такой разительный контраст с остальными товарищами по экспедиции. Я взбесился еще больше, когда заметил, что Нобиле заранее тщательно рассчитал место на палубе, где должна была быть, положена сходня, и встал там, чтобы вылезти вперед и сойти на глазах толпы на берег во главе экспедиции. Но, несмотря на охватившие меня гнев и презрение, я и не подумал помешать ему в этом. Я считал ниже своего достоинства тягаться с этой надутой личностью из-за мимолетного преимущества.

Однако помощник капитана «Виктории» тоже догадался о затеянном Нобиле безобразии и с присущим моряку здравым чувством приличия спокойно, но решительно преградил Нобиле дорогу к сходне, предложив с поклоном Элсворту и мне сойти первыми на берег.

На пристани нас собралась встретить огромная толпа людей, среди которых находились и представители городского управления. Миленькая девочка лет 6-7 в забавном платьице выступила вперед с букетом, врученным ей для поднесения нам. Тут Нобиле удалось получить триумф в миниатюре, который, по его расчетам, должна была принести парадная форма. Девочка поступила самым естественным образом: увидев перед собою трех незнакомых мужчин и понимая, что наступает важнейший момент в ее юной жизни, а также заметив, что двое из этих мужчин одеты как простые рабочие, а третий – в блестящем мундире, она решила, что на вопрос о взаимоотношениях этих трех лиц возможен лишь один ответ. Само собой разумеется, цветы получил мундир.

В Сиатле итальянская пропаганда также создала настроение, весьма меня разочаровавшее. Итальянский консул, очевидно, уже заранее получил из Италии инструкции, предписывавшие ему принять все меры, чтобы превратить прибытие Нобиле в триумф. В этом деле ему ревностно помогали местные итальянские фашисты. При помощи речей и патриотического пыла им удалось перед нашим приходом в Сиатл создать такое представление, словно полет «Норвегии» являлся прежде всего итальянским предприятием, а Нобиле – начальником экспедиции наравне с нами. Представление это так крепко засело в головах местного комитета по организации чествования, что на первом устроенном в нашу честь завтраке меня посадили на первое место, Нобиле – на второе, а Элсворта – на третье.

Элсворт слишком большой джентльмен, чтобы высказать кому-нибудь, кроме меня, своего хорошего близкого друга, как сильно была уязвлена его гордость таким распорядком [49]. Однако после завтрака я счел долгом разыскать ответственных членов комитета по чествованию и поставить им на вид, что Элсворт имеет все права разделять со мною почести, оказываемые нашей экспедиции, в то время как Нобиле занимает совсем другое положение. В результате этого ошибка была исправлена при последовавших торжествах.