Читаем Моя жизнь полностью

Нобиле и я проводили бльшую часть времени в отделении пилота. Мне выпала самая легкая работа на борту. Все остальные работали над поддержанием движения корабля в требуемом направлении. Моя же работа являлась исключительно работой исследователя: я изучал местность под нами, ее характер и главным образом зорко наблюдал, не обнаружатся ли какие-нибудь признаки новой земли.

Элсворт был большей частью занят производством наблюдений над атмосферным электричеством в проходимых нами областях. Эти наблюдения велись по просьбе Института Кюри в Париже при помощи особых приборов, временно предоставленных нам для этих целей. Первоначальным намерением Элсворта, когда затевалась экспедиция, было помогать Рисер-Ларсену по аэронавигации. Он приехал на месяц раньше меня в Осло, чтобы пройти специальный курс для усовершенствования в штурманском деле, знакомом ему уже раньше. Когда мы прибыли на Свальбард и увидели полное распадение организации экспедиции, Элсворт выказал достаточно великодушия, чтобы не вмешиваться в эти дрязги, и всецело посвятил себя наблюдениям атмосферного электричества, сумев, впрочем, быть полезным во всех отраслях.

Навигационные расчеты, конечно, отнимали не все время у Рисер-Ларсена. Изрядную часть времени он проводил в отделении капитана у Нобиле и у меня, отсчитывая показания силы ветра и указателей дрейфа, а также показания других приборов, которыми пользовался при своих расчетах. Для всех нас было счастьем, что Рисер-Ларсену приходилось проводить здесь часть своего времени, и это станет ясно, когда я расскажу сейчас о вышеупомянутых мною случаях.

Один из моих товарищей по экспедиции на Южный полюс находился со мною на борту «Норвегии». То был Оскар Вистинг, один из лучших людей, какие когда-либо жили на свете. Вистинг стоял у руля высоты, понятно, под контролем Нобиле. Последний просил Вистинга передать ему руль, чтобы «чувствовать» равновесие дирижабля. Вистинг отошел в сторону, и Нобиле взялся за руль. Представьте же себе мой ужас, когда я увидел, что Нобиле, стоя спиной к направлению движения, несколько раз небрежно повернул штурвал. «Норвегия», повинуясь рулю, пошла носом книзу, прямо на лед. Так как я сидел, глядя прямо перед собою, то увидел, что мы быстро приближаемся к поверхности льда. Я посмотрел на Нобиле, но он, по-видимому, не сознавал происходившего. У него был такой вид, словно мысли его где-то отсутствовали. Я не сказал бы ничего, даже если бы мы «треснулись» сейчас об лед, так как во все время полета строго придерживался своего положения начальника экспедиции, всецело предоставив маневрирование дирижаблем Нобиле, ибо ему в качестве капитана это право принадлежало по морским и воздушным законам.

Однако Рисер-Ларсен не так строго придерживался этих правил. Это было для нас счастьем, так как иначе никто бы из нас не вернулся, чтобы рассказать о происшедшем. Дирижабль хорошим ходом шел вниз, прямо на неровный лед под нами. Еще миг – и мы разбились бы вдребезги. Рисер-Ларсен понял опасность. Нобиле, по-видимому, ее не сознавал и по-прежнему пребывал в состоянии какого-то столбняка. Рисер-Ларсен одним прыжком подскочил к рулю, отшвырнул Нобиле в сторону и круто повернул руль. Гибель была так близка, что мы кинулись смотреть в окна гондолы, не ударилась ли о лед кормовая моторная гондола. На наше счастье, этого не случилось, хотя не хватало каких-нибудь нескольких дюймов.

Совершенно то же самое, но с одним изменением, повторилось еще раз в течение этого полета. Рисер-Ларсен опять заметил, что мы идем прямо на лед. На этот раз он громко крикнул Нобиле, чтобы тот выправил руль высоты. Нобиле подскочил, словно разбуженный от глубокого сна. Он автоматически выполнил приказание Рисер-Ларсена и раза два повернул штурвал в обратном направлении. Мы избежали столкновения со льдом, так как «Норвегия», повинуясь рулю, начала снова подниматься.

Третий случай был следующий: летя уже к югу, «Норвегия» попала в густой туман. Это, понятно, ставило нас в чрезвычайно опасное положение. Принимая во внимание скорость хода в 80 километров в час, небольшого изменения в равновесии дирижабля, могущего вызвать наклон его вперед, было бы достаточно, чтобы мы пошли прямо вниз на лед. Нобиле сейчас же предпринял единственное, что было возможно. Он повернул руль высоты, чтобы подняться над туманом, но сделал это с лихорадочной быстротой, не сообразуясь с давлением газа. Мы сейчас же поднялись на огромную высоту. Тут Нобиле вдруг «проснулся». Мы достигли такой высоты, что внешнее давление атмосферы значительно убавилось, вследствие чего давление газа изнутри стало грозить разрывом газовместилищ. Тогда Нобиле предпринял отчаянную попытку повернуть «Норвегию» носом книзу, но последняя не послушалась руля. Нобиле совсем потерял самообладание. Он стоял, плача и ломая руки, и кричал: «Бегите скорее вперед!» Трое из наших норвежцев пробежали вперед по килю под газовместилищами, и благодаря их тяжести нос опустился.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии