Моя жизнь

Мы прибыли в «Бичкоумбер». Никогда раньше я не бывала в такого рода местах: там было совсем темно, а коктейли мы пили из ананасов и кокосовых орехов. Когда глаза привыкли к темноте, я смогла различить окружающих. Боже, с нами рядом сидела Грейс Мур. Затем прибыл Ричард Бартелмес. Айрин представила меня как новую актрису из Швеции. Я села рядом с Айрин, чтобы она могла помочь мне с английским. Мы завели разговор об актерской игре, и тут вдруг выяснилось, что у меня высокий рост.

— Да, я очень высокая, — сказала я, на что Ричард Бартелмес заметил:

— Мне вы не кажетесь слишком высокой.

— Это потому, что я сижу. У меня очень длинные ноги.

Когда мы собрались уходить, Ричард Бартелмес поднялся первым, и, когда я приготовилась встать, он повторил:

— Да нет, не такая уж вы высокая.

— Я еще не встала, подождите, пока выпрямлюсь.

Когда я встала в полный рост, оказалось, что я на целую голову выше его, кроме того, я обнаружила, что все остальные были коротышки. Я тут же поняла, что мой рост будет многих шокировать.

После обеда мы поехали в дом Мириам Хопкинс. Там было полно людей, пришедших посмотреть фильм в ее собственном просмотровом зале. Мне раньше не приходилось слышать о таких вещах. С потолка спускался экран. Мы сели на подушки, разложенные на полу, и стали смотреть фильм. Я не отставала от Айрин: «Где же мистер Селзник? Неужели он так и не придет обедать?» На что Айрин неизменно отвечала: «Он должен скоро быть. Не волнуйтесь». Постепенно фильм так захватил меня, что я совсем забыла о мистере Селзнике, пока не почувствовала руку на своем плече и не услышала мужской голос: «Мистер Селзник прибыл, он сейчас ужинает на кухне и хотел бы вас видеть».

я вскочила. Наконец-то я увижу своего шефа. Было что-то около часа ночи, я прошла на кухню и увидела там человека, разлегшегося на столе и засовывающего в рот еду. Когда я вошла, он взглянул на меня и сказал:

— Господи, снимите-ка туфли.

Я, конечно, сразу поняла, что к чему, и ответила:

— Это не поможет. Я ношу обувь почти без каблуков.

Он издал звук, похожий на стон, а я подумала: «Ну вот, все начинается снова. Опять меня принимают за какого-то урода».

— Вы не будете возражать, если я сяду? — спросила я.

— Конечно, нет, - ответил он. - Как доехали?

И затем после паузы:

— Вы, конечно, понимаете, что ваше имя для нас не годится.

— Да? Почему же?

— Начнем с того, что мы его просто не сможем выговорить. Ингрид. Вас будут называть Айнгрид. Бергман тоже не годится. Это слишком по-немецки. В отношениях с Германией наступают тяжелые времена, и мы не хотим, чтобы кто-то подумал, что мы взяли немецкую актрису. Правда, фамилия вашего мужа Линдстром, а это очень близко к Линдбергу, Чарлзу Линдбергу — известному летчику. Он сейчас любимец страны, его прозвали «Линди». Может, вам взять его имя?

Я отнеслась к этому очень прохладно.

— Я не хочу присваивать ничьи прозвища. И вообще я не хочу менять свое имя. Меня зовут Ингрид Бергман, это имя, с которым я родилась, и я хочу, чтобы именно так меня называли в Америке. Зрителям придется научиться произносить его. Если я изменю свое имя и не добьюсь в Америке успеха, то до чего же нелепо я буду выглядеть, вернувшись домой с новым именем.

Мистер Селзник подумал, съел еще что-то и сказал:

— Ну хорошо, мы это обсудим завтра. А теперь о гриме. Что-то надо сделать с вашими бровями, они очень густые. Да и зубы никуда не годятся. И еще много чего... Я отведу вас завтра утром к гримеру, и там посмотрим, что можно с вами сделать.

Теперь пришла моя очередь задуматься. Я сказала:

— Мне кажется, вы сделали большую ошибку, мистер Селзник. Вам не нужно было покупать кота в мешке. Я считала, что вы меня увидели в «Интермеццо», я вам понравилась и поэтому вы послали за мной Кей Браун. Но теперь, увидев меня вблизи, вы хотите все во мне изменить. Я предпочла бы вообще не сниматься у вас. И не будем больше говорить на эту тему. Забудем все планы, и не будет больше никаких волнений. Следующим поездом я возвращаюсь домой.

Теперь я даже не знаю, что вызвало мою суровость. В конце концов, мне было только двадцать три года, и я до того момента всегда делала то, что мне говорили. Не знаю, откуда у меня взялась смелость сказать «нет» на все, что он предлагал.

Когда он завел речь о рекламе, я опять повторила: «Нет, я не хочу всего этого. Мне это не подходит. Это не в моем стиле».

Мы сидели, уставившись друг на друга.

Правда, он прекратил жевать.

Глава 5

Дэвид Селзник был ростом больше шести футов, с темными блестящими волосами, начинающими полнеть лицом и фигурой (хотя с лишним весом он вел постоянную и безуспешную борьбу), пытливыми голубыми глазами за толстыми стеклами очков. Он обладал невероятным обаянием, свидетельством которого является письменное предложение руки и сердца, которое он сделал дочери киномагната Луи Майера. Оно заслуживает того, чтобы быть приведенным как образец искреннего любовного послания. После обсуждения различных деловых вопросов он добавляет несколько фраз, похожих на постскриптум: