Моя жизнь

Должен сказать, что я был страстно влюблен в нее. Даже в школе я постоянно думал о ней. Мысль о предстоящей ночи и свидании не покидала меня. Разлука была невыносима. Своей болтовней я не давал ей спать до глубокой ночи. Если бы при такой всепожирающей страсти у меня не было сильно развито чувство долга, я, наверно, стал бы добычей болезни и ранней смерти или влачил бы жалкое существование. Но я должен был каждое утро выполнять свои обязанности, а обманывать я не мог. Это и спасло меня от многих напастей.

Я уже сказал, что Кастурбай была неграмотна. Мне очень хотелось обучить ее, но страстная любовь не оставляла времени для этого. К тому же обучать ее приходилось против ее воли и только ночью, В присутствии старших я не осмеливался не только разговаривать, но даже встречаться с ней. В Катхиаваре существовал и до известной степени существует и теперь бессмысленный и варварский обычай укрываться пардой. Обстоятельства, следовательно, не благоприятствовали нам. Должен поэтому признаться, что мои усилия обучить Кастурбай в дни юности были безуспешны. А когда я, наконец, очнулся и сбросил оковы похоти, меня уже влекла общественная деятельность, и свободного времени оказалось мало. Не удалась также и моя попытка обучить ее с помощью частных учителей. В результате Кастурбай и сейчас с трудом выводит буквы и говорит только на простонародном гуджарати. Уверен, что она стала бы образованной женщиной, если бы моя любовь к ней была совершенно свободна от вожделения. Мне удалось бы тогда преодолеть ее отвращение к занятиям. Я знаю, что для чистой любви нет ничего невозможного.

Я уже упомянул об одном обстоятельстве, которое более или менее уберегло меня от разрушительного действия страсти. Следует отметить еще и другое. Многочисленные примеры убедили меня, что бог неизменно спасает тех, кто чист в своих побуждениях. Наряду с жестоким обычаем детских браков в индусском обществе существует другой обычай, до известной степени ослабляющий пагубные последствия первого. Родители не разрешают молодой чете долго оставаться вместе. Ребенок-жена большую часть времени проводит в доме своего отца. Так, в возрасте от 13 до 18 лет мы были вместе в общей сложности не более трех лет. Не проходило и шести месяцев, чтобы родители жены не приглашали ее к себе. В те дни подобные приглашения были очень неприятны, но они спасли нас обоих. Восемнадцати лет я уехал в Англию. Это означало длительную и благодетельную для нас разлуку. Но и после моего возвращения из Англии мы не оставались вместе более полугода, так как мне приходилось метаться между Раджкотом и Бомбеем. Потом меня пригласили в Южную Африку. Но к тому времени я уже в значительной степени освободился от чувственных вожделений.

V В средней школе

Я уже говорил, что ко времени женитьбы учился в средней школе. Все мы, трое братьев, учились в одной школе. Старший опередил меня на несколько классов, а брат, который женился одновременно со мной, — всего на один класс. Из-за женитьбы мы потеряли целый год. На брате женитьба сказалась еще пагубнее, чем на мне: он в конце концов совсем бросил учение. Одному небу известно, скольких юношей постигает та же участь. Ведь только в современном нам индусском обществе учение в школе сочетается с супружеством.

Мои занятия продолжались. В средней школе меня не считали тупицей. Я всегда пользовался расположением учителей. Родители ежегодно получали свидетельства о моих успехах в науках и поведении. У меня не бывало плохих отметок. Второй класс я окончил даже с наградой, в пятом и шестом классах получал стипендию: скачала — четыре, а потом — десять рупий. Они доставались мне скорее по счастливой случайности, чем за какие-либо особые заслуги. Дело в том, что стипендию давали не всем, а только лучшим ученикам из округа Сорат в Катхиаваре. В классе из 40–50 учеников было, конечно, не так уж много мальчиков из Сората.

Насколько помню, сам я был не очень хорошего мнения о своих способностях. Я обычно удивлялся, когда получал награды или стипендии. При этом я был крайне самолюбив: малейшее замечание вызывало у меня слезы. Для меня было совершенно невыносимо получать выговоры, даже если я заслуживал их. Помню, как однажды меня подвергли телесному наказанию. На меня подействовала не столько физическая боль, сколько то, что наказание оскорбляло мое достоинство. Я горько плакал. Я был тогда в первом или во втором классе.