Моя жизнь

Еще в Южной Африке мне стало совершенно ясно, что между мусульманами и индусами нет искренней дружбы. Я никогда не упускал случая устранить препятствия на пути к их единению. Однако не в моем характере было располагать кого-либо к себе лестью или ценой унижения собственного достоинства. Работа в Южной Африке убедила меня в том, что именно в вопросе индусско-мусульманского единства моя ахимса подвергнется самому серьезному испытанию и что в то же время вопрос этот представляет широкое поле для моих исканий в области ахимсы. Я и сейчас убежден в этом. Всю жизнь я ощущал, что бог подвергает меня испытаниям.

Вернувшись с такими убеждениями из Южной Африки, я постарался связаться с братьями Али. Но они попали в тюрьму еще до того, как у нас установились тесные дружеские отношения. Маулана Мухаммед Али, как только получил разрешение от своих тюремщиков, стал писать мне длинные письма из Бетула и Чхиндвары. Я обращался за разрешением навестить братьев Али, но безуспешно.

После ареста братьев Али мои мусульманские друзья пригласили меня на сессию Мусульманской лиги в Калькутте. Меня попросили выступить, и я сказал несколько слов о том, что мусульмане должны приложить все усилия, чтобы освободить братьев Али. Некоторое время спустя те же друзья повезли меня в мусульманский колледж в Алигархе, где я призывал молодежь стать «факирами» в деле служения родине.

Затем я вступил в переписку с правительством по поводу освобождения братьев Али. В этой связи я изучил их взгляды и деятельность в вопросе о халифате и имел несколько бесед с друзьями мусульманами. Я знал, что истинным другом мусульман я стану только в том случае, если смогу оказать им посильную помощь в деле освобождения братьев Али и в справедливом решении вопроса о халифате. Я не мог судить о справедливости этого дела, но в требованиях мусульман не было ничего безнравственного. В религиозных воззрениях мы расходились.

Каждому кажется, что его религия — высшая. Если бы все придерживались одинаковых религиозных убеждений, в мире существовала бы только одна религия. Со временем я убедился, что мусульманские требования в вопросе о халифате не грешат против нравственных устоев. Даже британский премьер-министр признает их справедливыми. Поэтому я счел своим долгом сделать все от меня зависящее, чтобы добиться выполнения обещания премьер-министра. Обещание это было дано в столь ясных выражениях, что изучением требований мусульман я занялся лишь для успокоения совести.

Друзья часто критиковали меня за мое отношение к вопросу о халифате. Но, несмотря на это я считаю, что мне нет надобности ни пересматривать свою позицию, ни сожалеть о сотрудничестве с мусульманами. Если возникнет снова подобная ситуация, я буду действовать так же.

Отправляясь в Дели, я твердо решил переговорить с вице-королем о мусульманах. Вопрос о халифате тогда еще не вылился в те формы, какие он принял позднее.

В Дели возникло новое затруднение для моего участия в конференции. Динабандху Эндрюс поднял вопрос о моральной стороне моего участия в военной конференции. Он рассказал мне о разноречивых сообщениях, появившихся в английской прессе относительно тайных договоров между Англией и Италией. Можно ли мне участвовать в конференции, если Англия заключает тайные договоры с другой европейской державой? — спрашивал мистер Эндрюс. Я ничего не знал об этом, но слов Динабандху Эндрюса было вполне достаточно. Я обратился к лорду Челмсфорду с письмом, в котором разъяснял причину своих колебаний относительно участия в конференции. Вице-король пригласил меня, чтобы обсудить этот вопрос. Я долго беседовал с ним и его личным секретарем м-ром Маффи. В конце концов, я согласился принять участие в конференции.

Вице-король выдвинул следующий довод:

— Вы, я полагаю, не думаете, что вице-король Индии в курсе всего, что предпринимает британский кабинет министров? Я не думаю, да и никто не думает, что британское правительство непогрешимо. Но если вы согласны с тем, что империя в целом является поборницей добра и что Индия, в общем, выиграла от связи с Англией, то не считаете ли вы, что обязанностью каждого индийского гражданина является оказание помощи империи в трудный час? Я сам читал в английских газетах о тайных договорах. Смею вас уверить, что знаю не более того, что сообщалось в газетах. Вы же, конечно, имеете представление об «утках», которых так много появляется в печати. Неужели, лишь основываясь на газетной заметке, вы откажетесь помочь империи в такой критический момент? По окончании войны можете предъявить какие угодно моральные требования и бросить нам любой вызов, но, пожалуйста, после войны, а не теперь.

Аргумент этот не был новым. Мне же он показался новым благодаря форме и обстоятельствам, при которых был изложен, и я согласился принять участие в конференции. Что касается требований мусульман, то о них я решил написать вице-королю.

XXVII Вербовочная кампания