Моя вина

Эта перспектива меня отнюдь не радовала. Вдруг он к тому же шпион. Впрочем, в это я не верил. Не может человек за двадцать лет настолько уж измениться. Но видеть его, здороваться с ним, говорить с ним— а по самому характеру моей миссии я не должен был избегать нацистов — уфф!

Я напрасно беспокоился, я не встретил Ханса Берга.

Когда мы подъезжали к городку, я почувствовал что-то похожее на то странное стеснение в груди, которое все еще испытываю каждый раз, когда подъезжаю после долгого отсутствия к Осло. Волнение и страх моего детства перед лицом большого города.

Немецкие солдаты на вокзале. Немецкие солдаты и офицеры на улицах. Дело в том, что немцы по той или иной причине особенно опасались за этот городок в случае высадки союзников.

Я был здесь прежде всего один раз, много лет назад. Но я заранее раздобыл карту и знал, где отель, где банк, а также, где мне искать доктора Хауга. Я должен был действовать через него.

Меня не встречали. Так было условлено. Я взял свой чемодан и направился к отелю, где мне заранее заказали номер. Отель был старый, но перестроенный заново в конце двадцатых годов, когда на деньги не скупились. Вестибюль, читальный зал, гостиная — все было солидное, просторное и немного кричащее. Из подъезда появилась группа немецких офицеров, я столкнулся с ними буквально нос к носу.

Окна моего номера выходили на маленькую, довольно красивую площадь. Прямо напротив отеля помещался банк. Я выехал утренним поездом, банк был еще открыт. Устроившись в номере, я отправился представиться директору банка.

Директор, мужчина примерно моего возраста, с наклонностью к полноте, с преждевременным брюшком, был, видимо, польщен моим визитом. "Так, так, — повторял он все время. — Так, так, отлично. Так, так. Очень приятно видеть перед собой человека из столицы. Делами мы займемся, пожалуй, с завтрашнего дня. Сегодня, кстати, и, времени почти не осталось". Но не окажу ли я ему честь и не отобедаю ли у него дома — он был предупрежден о моем приезде, — мы могли бы спокойно все обсудить, хотя бы в общих чертах. А потом прогулялись бы вместе к доктору Хаугу, он также осведомлен о моем приезде и ждет меня.

Тут директор многозначительно подмигнул мне одним глазом.

Мне это подмигивание как-то не очень понравилось. Это напомнило мне наши детские игры в индейцев, всякие там тайные лиги, а еще старые фильмы, в которых жулик с такими предосторожностями крадется вдоль стен и огибает углы домов, что за километр видно, кто он такой.

Я подумал, что если все они тут столь красноречиво подмигивают друг другу, то не приходится удивляться, почему тайное становится явным.

Впрочем, продемонстрировав мне свою принадлежность к посвященным, директор на этом успокоился. Он оказался в общем-то человеком неглупым и приятным. Интересовался юриспруденцией, финансами, литературой и живописью. Имел отличную библиотеку, коллекцию стоящих картин и винный погреб, способный, по его утверждению, пережить войну.

Кроме того, он увлекался охотой и держал великолепного ирландского сеттера.

Правда, ружья все, как он выразился, приказали долго жить. Но надо полагать, в один прекрасный день они воскреснут.

В общем директор производил впечатление человека, умеющего пожить. Даже в такое время.

Супруга оказалась весьма женственной и миловидной особой. Я завоевал ее расположение с той самой минуты, как выяснилось, что нравлюсь обоим детям. У меня свой испытанный метод в подходе к детям — я считаю, что детям нравятся все взрослые, которые с ними не сюсюкают.

За столом говорили, разумеется, немного о войне, немного о политике. Но только в самых общих чертах. За время войны, как они сказали, Осло очень от них отдалился, и они жаждали свежих новостей. Не о войне, об этом они слышали каждый день, а просто новостей из Осло. У них было такое представление — и они упорно его держались, хоть втайне, видимо, и понимали его нелепость, — что там каждый божий день обязательно случается что-нибудь примечательное.

Один раз я совершил ошибку — довольно непростительную, кстати. Я почему-то считал про себя, что супруга должна быть до известной степени в курсе дела, и начал было фразу, которая, окажись, что я ошибаюсь, неминуемо должна была бы возбудить у нее подозрения. Но директор спас положение, ловко переведя разговор на какую-то забавную охотничью историю и немало удивив жену.

— Послушай, Ивар! — сказала она. — Ты мне никогда об этом не рассказывал!

Мое уважение к нему возросло.

В половине седьмого он встал из-за стола.

— Ну что ж, — сказал он, — наш милый доктор Хауг, наверно, уже ждет нас.

Уходя, он кинул жене бодрое "До скорого!".

Но когда мы очутились на улице, выражение лица у него изменилось — стало строже, озабоченнее, он словно постарел.