Читаем Моя система воспитания полностью

– Это все слова, – сказал я. – Предупреждаю, что если все эти разбойничьи дела будут повторяться, я кое-кого выставлю из колонии. Так и знайте, больше повторять не буду.

На другой день на пострадавший баштан приехали подводы, собрали все, что на нем еще осталось, и уехали.

На моем столе лежали дула и мелкие части сгоревших ружей.

<p>[24] Ампутация</p>

Ребята не сдержали своего обещания. Ни Карабанов, ни Митягин, ни другие участники группы не прекратили ни походов на баштаны, ни нападений на каморы и погреба селян. Наконец, они организовали новое, очень сложное предприятие, которое увенчалось целой какофонией приятных и неприятных вещей.

Однажды ночью они залезли на пасеку Луки Семеновича и утащили два улья вместе с медом и пчелами. Ульи они принесли в колонию ночью и поместили их в сапожную мастерскую, в то время не работавшую. На радостях устроили пир, в котором принимали участие многие колонисты. Наутро можно было составить точный реестр участников, – все они ходили по колонии с красными, распухшими физиономиями. Лешему пришлось даже обратиться за помощью к Екатерине Григорьевне.

Вызванный в кабинет Митягин с первого слова признал дело за собой, отказался назвать участников и, кроме того, удивился:

– Ничего тут такого нет! Не себе взяли улья, а принесли в колонию. Если вы считаете, что в колонии пчеловодство не нужно, можно и отнести.

– Что ты отнесешь? Мед съели, пчелы пропали.

– Ну, как хотите. Я хотел как лучше.

– Нет, Митягин, лучше всего будет, если ты оставишь нас в покое… Ты уже взрослый человек, со мной ты никогда не согласишься, давай расстанемся.

– Я и сам так думаю.

Митягина необходимо было удалить как можно скорее. Для меня было уже ясно, с этим решением я непростительно затянул и прозевал давно определившийся процесс гниения нашего коллектива. Может быть, ничего особенно порочного и не было в баштанных делах или в ограблении пасеки, но постоянное внимание колонистов к этим делам, ночи и дни, наполненные все теми же усилиями и впечатлениями, знаменовали полную остановку развития нашего тона, знаменовали, следовательно, застой. И на фоне этого застоя для всякого пристального взгляда уже явными сделались непритязательные рисунки: развязность колонистов, какая-то специальная колонистская вульгарность по отношению и к колонии, и к делу, утомительное и пустое зубоскальство, элементы несомненного цинизма. Я видел, что даже такие как Белухин и Задоров, не принимая участия ни в какой уголовщине, начинали терять прежний блеск личности, покрывались окалиной. Наши планы, интересная книга, политические вопросы стали располагаться в коллективе на каких-то далеких флангах, уступив центральное место беспорядочным дешевым приключениям и бесконечным разговорам о них. Все это отразилось и на внешнем облике колонистов и всей колонии: разболтанное движение, неопрятный и неглубокий позыв к остроумию, небрежно накинутая одежда и припрятанная по углам грязь.

Я написал Митягину выпускное удостоверение, дал пять рублей на дорогу – он сказал, что едет в Одессу, – и пожелал ему счастливого пути.

– С хлопцами попрощаться можно?

– Пожалуйста.

Как они там прощались, не знаю. Митягин ушел перед вечером, и провожала его почти вся колония.

Вечером все ходили печальные, малыши потускнели, и у них испортились движущие их мощные моторы. Карабанов как сел на опрокинутом ящике возле кладовки, так и не вставал с него до ночи.

В мой кабинет пришел Леший и сказал:

– А жалко Митягу.

Он долго ждал ответа, но я ничего не ответил Лешему. Так он и ушел.

Занимался я очень долго. Часа в два, выходя из кабинета, я заметил свет на чердаке конюшни. Разбудил Антона и спросил:

– Кто на чердаке?

Антон недовольно повернул плечом и неохотно ответил:

– Там Митягин.

– Чего он там сидит?

– А я знаю?

Я поднялся на чердак. Вокруг конюшенного фонаря сидели несколько человек: Карабанов, Волохов, Леший, Приходько, Осадчий. Они молча смотрели на меня, Митягин что-то делал в углу чердака, я еле-еле заметил его в темноте.

– Идите все в кабинет.

Пока я отпирал дверь кабинета, Карабанов распорядился:

– Нечего всем сюда собираться. Пойду я и Митягин.

Я не протестовал.

Вошли. Карабанов свободно развалился на диване. Митягин остановился в углу у дверей.

– Ты зачем возвратился в колонию?

– Было одно дело.

– Какое дело?

– Наше одно дело.

Карабанов смотрел на меня пристальным горячим взглядом. Он вдруг весь напружинился и гибким, змеиным движением наклонился над моим столом, приблизив свои полыхающие глаза прямо к моим очкам:

– Знаете что, Антон Семенович? Знаете, что я вам скажу? Пойду и я вместе с Митягой.

– Какое дело вы затевали на чердаке?

– Дело, по правде сказать, пустое, но для колонии оно все равно не подходящее. А я пойду с Митягой. Раз мы к вам не подходим, что же, пойдем шукать своего счастья. Може, у вас будут кращие колонисты.

Он всегда немного кокетничал и сейчас разыгрывал обиженного, вероятно, надеясь, что я устыжусь собственной жестокости и оставлю Митягина в колонии.

Я посмотрел Карабанову в глаза и еще раз спросил:

– На какое дело вы собирались?

Перейти на страницу:

Все книги серии Классики педагогики

Моя система воспитания
Моя система воспитания

Антон Макаренко – гениальный педагог и воспитатель. По мнению специалистов ЮНЕСКО только четыре педагога в мире, определивших способ педагогического мышления в XX веке, получили международное признание. Это – Джон Дьюи, Георг Кершенштейнер, Мария Монтессори и Антон Макаренко. Система воспитания Макаренко основана на трех основных принципах – воспитание трудом, игра и воспитание коллективом. И в России имя Антона Семеновича Макаренко уже давно стало нарицательным и ассоциируется с человеком, способным найти правильный подход к самому сложному ребенку…В 2016 году исполняется 80 лет «Педагогической поэме», отдельное издание которой в трех частях появилось в 1936 году. В настоящем издании публикуется полностью восстановленный текст.

Антон Семенович Макаренко

Педагогика, воспитание детей, литература для родителей

Похожие книги

100 обещаний моему ребенку. Как стать лучшим в мире родителем
100 обещаний моему ребенку. Как стать лучшим в мире родителем

С нетерпением ожидая рождения своей первой дочери, Маллика Чопра начала создавать для нее уникальный подарок, который выражал безмерную любовь и преданность. "100 обещаний моему ребенку" - тот самый подарок, отражающий глубокое понимание родительской ответственности. В этой книге Чопра делится с нами тем, что пообещала себе и своему ребенку, чтобы помочь дочери вырасти с ощущением заботы и уверенности. Эти обещания сформулированы в виде коротких эссе, размышлений и стихов, вдохновлявших автора на протяжении жизни - и которые вдохновят вас на то, чтобы задуматься о своей жизни, ценностях и убеждениях, и о том, что вы хотели бы передать своим детям. "Я надеюсь, что, прочитав эту книгу, вы поймете, что, давая обещания своему ребенку, мы устанавливаем с ним эмоциональную и духовную связь, с которой начинается путешествие длиною в жизнь, полное приключений и открытий".

Маллика Чопра

Педагогика, воспитание детей, литература для родителей / Прочее домоводство / Дом и досуг
100 ошибок воспитания, которых легко избежать
100 ошибок воспитания, которых легко избежать

Все родители боятся совершить ошибку, которая сведет на нет усилия по воспитанию ребенка. Но ошибок не надо бояться, их надо по возможности избегать. Книга известного психолога Ольги Маховской – самый подробный гид по родительским промахам и способам их устранения! Вы узнаете, как стать ребенку настоящим другом, не теряя авторитета; общаться с ребенком, не повторяя ошибок своих родителей; правильно реагировать на капризы и непослушание ребенка; удовлетворить потребность ребенка в любви, не балуя его; развивать ребенка с учетом особенностей его личности; привить ребенку правильное представление о счастье и успехе. Множество примеров, полезных рекомендаций и – как бонус – забавные рисунки.

Ольга Ивановна Маховская

Педагогика, воспитание детей, литература для родителей