Моя. Под запретом

Марьяна медленно подняла глаза. Ее взгляд проследовал по весьма длинному и непростому пути. От мужских пальцев, смуглого запястья, выше – к подвернутому рукаву черной форменной рубашки, скользнул по фартуку с логотипом ресторана, на секунду замер на верхней пуговице у ворота и, наконец, остановился на темных, загадочных глазах.

– Ты как здесь…? – опешила Маша и сама не заметила, как перешла на «ты».

– Охрана редко смотрит на персонал. Особенно в униформе, – Алек пожал плечом и вдруг заговорщически подмигнул, что было странно, если учесть сферу деятельности и влияния этого мужчины, – я позволил себе сделать заказ. Ты ведь проголодалась?

– Ну, знаете, Алек Олегович, – возмущенно и очень тихо, чтобы не привлекать внимания, начала Маша, – не ожидала от вас такого маскарада.

– А я не ожидал, что ты согласишься прийти. И очки тебе идут, – чуть склонившись, понизив голос, произнес Алек. – Обед подадут в соседний зал, кстати. Прошу следовать за мной.

Маша была возмущена. Нет, ну серьезный ведь человек. Взрослый. А устроил цирковое представление с переодеванием и игрой в шпионов!

Но да, Марьяна пошла за Фальковским. Понимала, что вновь на нее накатывает странный гипноз, который было сложно игнорировать. Еще и Алек, шедший перед ней, выглядел притягательно. Черная рубашка облегала рельефную мускулатуру, подчеркивала широкие плечи и крепкую шею. Маше показалось, что одежда на Алеке была с чужого плеча. На размерчик маловат. Но это совершенно и категорически не портило картины. Скорее, наоборот, подчеркивало спортивно сложенную фигуру.

Маша очнулась от своих запретных и опасных мыслей, когда за спиной раздался щелчок.

Дверь захлопнулась. Марьяна вспомнила, что никакого второго зала в ресторанчике нет. Есть только VIP-кабинка с диванами и плазмой во всю стену. Кажется, здесь даже окон не было. Впрочем, как и видеокамер.

– Ты пришла, – услышала Марьяна прямо над ухом.

– Александр Олегович! – тихонько пропищала Маша, и дышать стало сложно. Будто помещение сузилось до крошечного размера. Настолько, что ощущалось каждое движение, каждый вздох, удар сердца.

– Алек, зови меня так, – еще ближе, почти касаясь мочки, пробормотал мужчина. – Марьяша…

Это какое-то безумие. Сумасшествие. Помешательство.

Иначе не назвать.

А Маша замерла, не смея пошевелиться. Она пыталась сосредоточиться на картине, висевшей на стене напротив. Но ничего не могла разобрать.

Вздрогнула, когда горячие ладони коснулись ее талии. Коснулись и скользнули, обнимая поперек живота.

Марьяна приглушенно выдохнула, когда Алек потянул ее назад, понуждая прильнуть к его груди.

И вновь дьявольский парфюм, аромат которого стойко ассоциировался у Маши только с Фальковским. Незабываемый запах. Девушка робко прикрыла глаза.

Что он делал? Как у него это получалось? Марьяна не понимала. Но уже вновь была безвольной послушной марионеткой в его руках.

А тем временем твердые губы скользили по ее щеке, добрались до уголка рта, замерли. Машу пронзила острая волна возбуждения, когда Алек коротко лизнул ее нижнюю губу.

Да что ж это в самом-то деле?! Чего он ее постоянно облизывает? То руку, то рот!

Эти вопросы Маша не успела задать. Да и не смогла бы.

Алек мягко приподнял ее, развернув лицом к себе.

– Красиво…, – пробормотал мужчина, а Маша распахнула глаза. Прямо над ней нависал Алек. И сквозь стекла очков Марьяна могла рассмотреть каждую ресничку на смуглом лице. – Я не ошибся с выбором…. Оправы.

Маша четко разобрала легкую заминку. А потом и вовсе не думала о ней. Она вообще ни о чем не думала. Ее руки, против воли, зарылись в короткие волосы на затылке Алека, гладили и царапали кожу на шее. И рот Машка послушно открыла, поддавшись воле Фальковского.

Этот поцелуй был не менее яростным, чем тот, в университете. Он заставлял Машу дрожать, цепляться за широкие плечи, всхлипывать, сдерживать ответные стоны.

Тахирова забыла обо всем. Не помнила, что времени очень мало. Что вот-вот принесут обед. Что на улице ее ждет Дима. Что сам Алек Фальковский – прямо перед ней. Что еще ночью она приняла важное решение. Что она должна вернуть подарок и строго-настрого запретить Алеку приближаться к ней. Что…

Негромкий треск должен был бы отрезвить Машу. Но вместо этого девичьи руки нырнули под неожиданно порвавшуюся черную ткань рубашки. Кончики пальцев опалило огнем от того, насколько горячей была кожа на груди Алека.

И его поцелуй стал еще более настойчивым и безжалостным. Он пленил Машкины губы, ворвался в глубины рта, жадно и неистово.

А Маше и самой хотелось больше. Хотелось быть ближе. Хотелось заставить исчезнуть одежду, что мешала прильнуть кожей к разгоряченной коже.

Твердые губы заскользили по тонкое коже на шее. Маша поняла, что уже не стоит, а находится в горизонтальном положении. Но эта мысль не сумела зацепиться в сознании девушки.

Негромкий стон сорвался с припухших от алчного поцелуя губ. Марьяна прогнулась, прижимаясь к мужчине теснее.