Моя плоть сладка

– Да, Вильгельм, но предположим, этот посредник действительно украл посылку? Предположим, сейчас он уже где-нибудь продает ее? И вот Фрейтаг просит ваших указаний на этот случай.

Минхер Гроот кашлянул, потом посмотрел на Грету и на малышей.

– Нужно вернуть посылку, – сказал он.

– А как быть с человеком, укравшим ее? Мы ведь против насилия, Вильгельм. Вы обещали мне, что насилие никогда не будет применено.

– Да, да, – согласился минхер. Гроот. – Но сейчас – иной случай. Это, так сказать, наше внутреннее дело. Бывало, что курьеры пытались украсть. Но курьеры – обыкновенные люди, не знающие всей нашей организации. Другое дело – посредник.

– Ну и что же нужно сделать? Что мне передать Фрейтагу?

Огромные белые руки минхера Гроота протянулись к сафьяновой рамке. Он закрыл лица Греты и малышей.

– Я хочу, чтобы бриллианты вернулись, – сказал он. – Передайте Фрейтагу, он поймет.

5

Пекинская собачка, горячо любимая немцами-туристами, взглянула на ворота и во весь дух припустилась на крыльцо пансиона Мзгги, повизгивая от страха. Собачка хорошо знала этого человека. Он вкатил мопед на тротуар и прислонил его к изгороди. Когда он вошел в сад, там никого не было видно. Под полосатым зонтом рой мух облепил грязную посуду. Немцы-туристы были наверху, переваривали свой обед.

Кеннер вошел в дом. В холле было темно. Из кухни не доносилось никаких звуков! На какой-то момент у него мелькнула мысль, что Барней и Мэрги, захватив добычу, удрали. От страха у него пересохло в горле, и прерывающимся голосом он крикнул:

– Барней! Барней!

Сверху послышался голос:

– Зайди в мою контору!

Чак Кеннер пересек холл и со злостью пхнул ногой едва державшуюся на петлях дверь. На столе Барнея Кохилла стояла бутылка манзаниллы, а среди ярких разноцветных обложек французских романов валялся маленький липкий стаканчик. Чак слышал шаги спускающегося с лестницы Барнея. Он повернулся к двери, готовый к схватке.

Барней Кохилл оделся для выхода в город. Две полоски пластыря на его подбородке свидетельствовали о недавнем бритье под хмельком. На нем были чистая белая рубашка и несколько помятый бумажный костюм, а на обычно босых ногах красовались теннисные туфли. Входя в контору, он неловко завязывал красный с желтым галстук.

– Ты куда-то уходишь? – спросил Чак – Может быть, навсегда уходишь?

Кохилл даже не взглянул на него. Он повернул оконную раму, используя стекло в качестве зеркала, и пригладил галстук на своей толстой шее.

– Давай их сюда, – сказал Чак. – Ну-ка, Барней, давай выкладывай их.

Барней перестал смотреться в импровизированное зеркало и стоял, сложив руки на животе.

– Ну, принес их? – спросил он спокойно. – Отдала она их тебе?

– Нет, но она сказала мне, что, когда была здесь, ты обыскивал ее чемодан. Так что кончай валять дурака, ты отлично знаешь, что ты сам их взял.

Барней с силой сжал зубы, синие вены на шее вздулись. Но говорил он спокойно.

– Что представляет из себя посылка? Во что она была упакована?

– В красный несессерчик. Но перестань же валять дурака, Барней. Это не тема для розыгрыша.

– Красный несессерчик… – повторил Кохилл. – Полчаса назад я позвонил в Париж. Мой связной будет здесь завтра утром, чтобы забрать посылку. Я обещал привезти ему ее в аэропорт.

Он повернулся к бутылке манзаниллы и налил полный стаканчик светлой жидкости, будто это было обыкновенное пиво. Чак размахнулся и выбил стаканчик из его рук.

– К черту! – кричал Чак. – Тебе не удастся меня обмануть! Брось трепаться! Ты сцапал этот несессерчик, ты, паршивый сукин сын! А сейчас ты хочешь припугнуть меня связным!

Кохилл откинулся на спинку стула, его маленькие глазки буквально просверливали насквозь белокурого парня.

– Значит, она сказала тебе, что потеряла его, – медленно проговорил он. – И ты отпустил ее… Ты упустил ее с таким огромным богатством…

– Ты не вертись, Барней, – продолжал кричать Чак. – А за каким чертом ты приоделся? Я уже больше недели не видел тебя в рубашке. Куда это ты собрался пойти, когда я вошел? Ты собирался удрать! Вот что ты собирался сделать!

– Удрать? – В глазах Кохилла появился смех. Но только на какое-то мгновение. – Я собирался пойти в город, чтобы напиться там до бесчувствия. Потому что, сынок, я только что разговаривал с Парижем! Мой связной прилетает завтра. Понимаешь? Завтра!

Кеннер в нерешительности уставился на него.

– Так что же мы будем делать?

– Я скажу тебе что, – выкрикнул Кохилл. – Мы сейчас пойдем с тобой и не вернемся до тех пор, пока не найдем этот проклятый несессерчик. Вот что мы с тобой сделаем. Где сейчас эта сука? Где она?

– Она осталась в «Лирико» на Эль Борн. Она была там с этим фотографом Грегори Фоллом, я говорил тебе о нем.

– К черту фотографа! Тоже мне, вбил в свою деревянную башку! Если мы сегодня же вечером не найдем этот сверток, ты уже больше не напишешь ни одной строчки. Понял? Вот о тебе напишут. В полицейской газете! Ну, пошли!