Моя Нирвана

— Миша, я хочу сказать, — отрывает от моего плеча заплаканное лицо, — ты самый лучший брат на свете! Даже лучше, чем Лешка.

Ира снова прижимается лицом мне в грудь и продолжает плакать.

— Хватит реветь, дуреха, — смеюсь. — Никто не умер.

Я слегка приподнимаю голову и вижу Лешу, привалившегося к дверному косяку своей комнаты. Он стоит в нерешительности и явно не знает, куда себя деть.

— А ты чего там, как партизан? — обращаюсь к нему. — Иди давай сюда.

Леша медленно направляется к нам и где-то в полушаге неуверенно останавливается. Я кладу ему руки на плечи и притягиваю к нам с Ирой.

— Так, хватит разводить потоп, — строго обращаюсь к сестре. — Ничего не изменилось. Я по-прежнему ваш старший брат, а вы по-прежнему мои мелкие.

Ира вытирает слезы и быстро кивает головой. Леша крепче меня обнимает и тихо говорит:

— Не исчезай больше так. Я думал, мы тебе уже не нужны.

— С ума сошел? Вы самое главное, что у меня есть.

— Ты три недели не звонил и не появлялся. Родители сказали не трогать тебя. Я думал, ты больше не придешь.

— Мне нужно было немного времени. Сейчас все в порядке.

Мы с братом крепче сжимаем друг друга в объятиях и отпускаем. Ира уже наконец-то прекратила лить слезы и, размазав по лицу косметику с соплями, даже стала немного улыбаться.

— Ну что? — обращаюсь к ним. — Какие новости?

И они оба, перебивая друг друга, начинают рассказывать, что у них произошло за эти три недели. Ира уже выучила почти все правила дорожного движения, а Леша готовится к новым соревнованиям по плаванию. Если победит, то это станет ему существенным плюсом при поступлении в Гарвард.

Я не знаю, насколько глубоко они осведомлены о моем реальном происхождении, но мне вопросов не задают, а сам я не рассказываю. Да и к чему это? Какая разница, кто моя биологическая мать? Разве это что-то изменит между нами? Нет, абсолютно нет.

Поздно вечером возвращаются родители. Мама при виде меня тут же расцветает. Мы ужинаем все вместе, как раньше, и, кажется, что действительно ничего не изменилось. Мне даже становится стыдно за свое слишком эмоциональное поведение в тот злосчастный вечер. Просто это было слишком неожиданно. Я всю жизнь считал в нашей семье левой Лизу, а оказался левым сам.

Мысли о ней то и дело лезут в голову. Вот и сейчас во время ужина я обвожу глазами стол и понимаю, что ее не хватает. Эта ни с того ни с сего пришедшая в голову мысль кажется такой странной. Никогда я раньше не вспоминал Бестию во время семейных вечеров и уж тем более никогда не думал, что ее нам не хватает.

Внимательно смотрю на уставшего отца и вдруг понимаю, что он оставил жену и родного ребенка ради другой женщины и приемного ребенка. Я знаю, насколько сильно он любит Лизу и как всегда старался дать ей по максимуму самое лучшее, но он не воспитывал ее, как меня. Все-таки для Лизы он был воскресным папой. Наверное, это тяжело, когда твой любимый ребенок растет не на твоих глазах.

После ужина я ухожу в свою комнату и внимательно ее осматриваю, решая, что взять с собой в съемную квартиру. Я никогда не страдал тягой к большому количеству шмоток, но сейчас понимаю, что у меня их действительно много. Достаю из кладовки чемодан и начинаю закидывать в него вещи, уже не разбирая, какие из них были куплены мною, а какие мамой.

В дверь раздается тихий стук.

— Да? — оборачиваюсь.

В проеме появляется мать. Бросает удивленный взгляд на меня и на чемодан.

— Я решил снять квартиру, — отвечаю на ее немой вопрос.

— Зачем? — тут же пугается. — Миша, это твой дом.

— Я знаю, мам. — Улыбаюсь ей. — Я хочу снять квартиру не потому что вы меня усыновили.

— А почему?

— Потому что мне скоро 25 лет и пора бы уже пожить самому.

— Глупости какие, — злится. — Зачем тебе куда-то съезжать? Или вы с Виолеттой решили вместе жить? Так она может переехать к нам, квартира огромная, места всем хватит.

Упоминание о совместном проживании с Виолеттой тут же пугает меня.

— Нет, мам, мы с Ветой не планируем вместе жить, — спешу ее заверить. — Я один буду.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Тогда тем более не понимаю, зачем тебе съезжать.

Я перешагиваю через чемодан и подхожу к матери.

— Мам, — обнимаю ее. — Ты во сколько лет начала одна жить?

— В 18.

— Ну а мне скоро 25.

— Я поехала учиться в другую страну! — спорит.

— И что? Я никуда не исчезаю, буду часто к вам приезжать. Да и все свои вещи не буду с собой забирать. Половина тут останется.

Родительница грустно вздыхает.

— Для меня ты навсегда останешься ребенком.

Я смеюсь ей в затылок.

— Не спорю с этим. Но пора бы уже как-то и самому.

— Давай мы тогда купим тебе квартиру?

— Не надо. — Тихо отвечаю. — Я сам на нее заработаю.