Моя Нирвана (СИ)

Мама обнимает меня одной рукой и кладет голову мне на плечо, заставляя отвлечься от мыслей о Лизе. Я же напряжен до предела и смотрю перед собой в одну точку, вспоминая все те гадости, которые делал по отношению к ней.

— Знаешь, как ты первый раз назвал меня мамой? — тихо спрашивает, выдергивая меня из воспоминаний.

— Как?

— Это был февраль, я вышла погулять с тобой в Музеон у дома. Мне позвонили с работы, и я отвлеклась на звонок. Ты устремился вперед по дорожке и остановился возле каких-то старушек, которые гуляли с внуками, и я услышала, как они тебя спросили: «Мальчик, а ты один гуляешь?». А ты им ответил: «Нет, я с мамой». Я заплакала, когда услышала, что ты назвал меня мамой. И ты еще ко мне подбежал и спросил: «Мама, почему ты плачешь?».

Я чувствую, как губы трогает легкая улыбка. Поворачиваюсь к ней и крепко обнимаю.

— Ты самая лучшая мама на свете. — Шепчу. — И я очень тебя люблю.

Она опускается лбом мне на плечо, а через несколько секунд я чувствую, как джемпер становится мокрым от ее слез.

Глава 46. Обещания

После тяжелого разговора с мамой меня ждет не менее тяжелый разговор с отцом. Я уже знаю, какие вопросы он будет задавать. И ответов на них у меня нет.

Именно поэтому к офису его адвокатской фирмы в «Москва-Сити» я подъезжаю с камнем на душе. Долго курю у входа в башню, пока ноябрьский холод не пробирается сквозь верхнюю одежду, и думаю, что ему отвечать. Ухмыляюсь про себя. В разговоре с мамой вопросы задавал я, а в разговоре с отцом вопросы будет задавать он.

Выбрасываю окурок и решительно захожу внутрь. Я не могу и дальше избегать семью, рано или поздно мне придется поговорить с папой.

Секретарша говорит, что отец не занят, и я, слегка постучав, захожу к нему.

— Миша!? — тут же восклицает он и быстро поднимается с места.

— Привет, — тихо отвечаю и притворяю за собой дверь.

Папа подходит ко мне вплотную и без слов крепко меня обнимает.

— Как ты, сынок?

— Все нормально… — мычу ему в плечо. — Я уже привык к этой мысли. Все хорошо. Прости, что вспылил тогда.

— Ничего страшного. — Мы выпускаем друг друга из рук.

Отец направляется к своему рабочему месту. Я следую за ним и сажусь на стул напротив его стола. Папа смыкает пальцы в замок и долго на меня смотрит.

— Миша, я хочу, чтобы ты понимал, что ничего не изменилось, — аккуратно начинает. — Ты наш с Кристиной сын. Ты старший брат Лизы, Иры и Леши.

Ее имя в контексте моей сестры тут же порождает во мне волну протеста. Того самого, что я всегда испытывал и который довел меня до правды.

— Про Иру и Лешу я согласен, а про Лизу нет. — Говорю негромко, но достаточно твердо, чтобы он понял, насколько я серьезен.

Папа несколько секунд сверлит меня глазами, а затем с шумным выдохом опускается на спинку кресла, ослабляя галстук. Я знаю, что сейчас он задаст самый главный вопрос.

— Миша, почему ты решил проверить свое родство именно с Лизой? Не со мной. Не с мамой. Не с Ирой и Лешей… А с Лизой. Почему с ней?

Я молчу, рассматривая свои ботинки под столом. Так некстати в памяти всплывает наш поцелуй и как я чуть не поехал крышей от удовольствия, когда сжимал Лизу в руках и касался ее губ своими.

«Потому что, когда она рядом, я в нирване», — отвечает внутренний голос.

— Я не знаю… — вслух, естественно, говорю другое. — Я лишь могу сказать, что никогда не считал и не чувствовал ее своей сестрой. Да ты и сам это знаешь. Ты же помнишь, как я всегда протестовал, когда ты говорил, что она моя сестра и поэтому я не должен ее обижать.

Я чувствую на себе всю тяжесть его взгляда. Он смотрит долго, явно о чем-то серьезно размышляя. И на секунду мне кажется, что ему сейчас так же нелегко обо всем этом говорить, как и мне.

— Миша, мне есть о чем переживать? — наконец, произносит.

— В каком смысле?

— Не знаю… — пожимает плечами. — В любом. Вот теперь ты точно знаешь, что Лиза тебе не родственница. Что ты собираешься делать с этой информацией?

— Ничего.

— А зачем она тогда была тебе нужна?

Его хитрые вопросы вокруг да около начинают подбешивать. Он смотрит на меня натренированным взглядом адвоката, как будто ведет допрос в суде.

— Задай свой вопрос прямо, — прошу твердо.

— Между тобой и Лизой что-то есть? — чеканит.

— Нет.

— Ты допускаешь, что между вами что-то может быть?

Я не могу удержаться от легкого смеха.

— Нет, что ты. У нас с Лизой слишком разные социальные статусы. Она внучка министра и дочка известного адвоката, а я несчастный сиротка, сын наркоманки и алкоголички.

— Миша, не поясничай, — повышает тон. — Я сейчас серьезно тебя спрашиваю.

— А я серьезно тебе отвечаю. — Тоже повышаю тон. — Кто я, а кто Лиза. Я ей не ровня.

Отец тяжело вздыхает и качает головой, явно недовольный моим ответом.