Моя необычная обычная жизнь

«Крыса» вновь уставилась в бумаги, а затем достала папку с моими документами, что-то посмотрела, и немного оторопело сказала:

– А день рождения у вас один и тот же…

Я умел очень хорошо владеть собой, а потому не выказав, в отличие от Даши, на которую, слава Богу, никто в тот момент не смотрел, ни малейшего удивления подтвердил:

– Близнецы. Сводные.

«Крыса» кивнула с умным видом, а я заметил мелькнувшую презрительную усмешку на лицах женщин в кабинете.

– Ребята, – внезапно обратилась к нам пожилая. – А вы не хотите поехать в КМЛ – наш комсомольско-молодёжный лагерь – в Крым? Пойдёмте в МОЙ кабинет; я вам всё расскажу.

Она поднялась изо стола, и направилась из кабинета. Мы двинулись было за ней, но в этот момент «крыса» вновь подала голос, очевидно желая оставить «последнее слово» за собой:

– Учти девочка! С такими волосами тебя 1 сентября в школу не пустят. Так и передай СВОИМ родителям.

Увидев, как Даша меняется в лице и уже открывает рот для ответа, я быстро шагнул к столу гадины-«крысы», и взяв Дашу за руку, произнёс «мёртвым» голосом:

– Дарья Михайловна непременно примет во внимание Ваши рекомендации, – и не отпуская Дашиной руки дошёл до выхода. У двери я повернулся, вежливо сказал: «До свидания» и толкнув Дашу плечом, заставил её сделать тоже самое.

Мы вышли из кабинета, и Даша сердито выдернула свою руку из моей;

– Почему ты не дал мне ответить? Что ты всё время вмешиваешься? Я и сама могу за себя отвечать!

«Братец» – с сарказмом добавила она.

– Не сомневаюсь, что можешь, – ответил я. – Но поверь; лучше, если это сделаю я. Ты же не хочешь снова плакать? Так что доверь это мне…

– Я не пла… – начала Даша, но я уже повернулся и культурно постучав, вновь вернулся в кабинет, откуда мы только что вышли.

Входя, я услышал, как «крыса» возмущённо говорит:

– Нет, ну каков наглец, этот парень. Рот мне ещё затыкает. «Ей разговор, видите ли, неприятен». Цаца какая нашлась. «Дарья Михайловна» она, оказывается. Вконец распустились эти дети…

Увидев меня, «крыса» собиралась что-то сказать, но я ей не дал. Одним шагом оказавшись у её стола, что заставило её испуганно отпрянуть, я наклонился к мерзавке, и слегка «залив» темнотой глаза, прошипел ей прямо в испуганное лицо:

– Вы, что, настолько тупая, что не услышали, что у Даши отца нет? Или Вы специально хотели довести девочку до слёз, ударив по больному, просто за то, что Вам не понравилась её причёска??

От «гадины» уже отчётливо фонило страхом. Я слегка дотронулся до руки женщины, немного усилил эту волну её мозга и добавил:

– Я Вас предупреждаю; в этой школе Даша не будет плакать. Не из-за Вас, ни из-за кого другого, кто бы это ни был. Я вам этого не позволю. И предупреждать больше не стану.

После чего повернулся и вышел.

(Нда… Хорошенькое начало «обычной жизни» у меня вышло)

В коридоре меня встретили Даша, с всё-таки мокрыми глазами, и «добрая женщина», (которую, как я узнал чуть позже, звали Августа Демьяновна, и она была заместителем директора школы по внеклассной работе), которая лишь молча покачала головой (не сомневаюсь, что обе всё слышали), и указав рукой на открытую дверь соседнего кабинета, сказала:

– Ну заходите же. Сколько вас ждать? Сейчас всё вам расскажу и покажу.

Закрыв дверь кабинета Августа Демьяновна, предложила нам сесть, и выпив залпом стакан воды (мы отказались), сказала, обращаясь ко мне:

– А ты не слишком перегнул палку, молодой человек? Тем более в первый день. Берта Владимировна в общем-то неплохой человек. Просто с трудной судьбой.

– Она завистливая и злая, – ответил я. – И вымещает свою злость и обиду за неудавшуюся жизнь на тех, кому завидует, и кто не может ей ответить. Её вообще к детям подпускать нельзя. Но лично я не собираюсь подставлять другую щёку. И не позволю обижать своих друзей.

– Друзей? – переспросила Августа Демьяновна. – Да вы же только что познакомились. Или нет?

– У подростков это быстро, – изобразил я половиной рта кривую улыбку. – К тому же, мы ведь теперь одноклассники. Школьная дружба, всё такое…

Даша, пока длился этот разговор, молчала, глядя в окно. Но сейчас, повернувшись ко мне, спросила:

– Завидует? Ты сказал, что она прицепилась ко мне «из зависти».

– Ну да, – пожал я плечами. – Это же очевидно. Она уже не молодая и постепенно становится никому не нужной. Её жизнь катится под уклон, и в ней вряд ли случится что-то, что сможет изменить её к лучшему. Она просто завидует твоей молодости, твоей красоте, – (тут Даша хмыкнула), – твоей смелости, – я кивнул на её голову. Завидует тому, что в твоей жизни ещё может произойти, и наверняка произойдёт, что-то чудесное, что-то хорошее, счастливое, чтобы твоя жизнь стала лучше и интереснее, а вот её уже никогда такой не будет.

– А ты можешь бить больно, – задумчиво произнесла Августа Демьяновна, – Но давайте вернёмся всё же к лагерю.