Моя (не)зависимость

Черт! Все-таки я трусиха, прав Кир. Трусливая девчонка-школьница!

Зачем сбежала? Нужно было вышвырнуть Ленку из дома, выдернуть ей волосы, а потом уже разговаривать!

Но сил не было, даже чтобы подняться на ноги. Коленки тряслись. А неприятный ком в горле мешал дышать.

Я не сразу расслышала, как подъехала машина. А когда увидела, что из салона моей тачки вышел Кирилл, то убегать, разумеется, было уже поздно.

Мазнув тыльной стороной ладони по лицу, подняла голову. Кирилл стоял, нависая надо мной. Он не успел надеть футболку. Так и остался с обнаженным торсом и в домашних шортах, испачканных пятнами масла, бензина и прочих не отстирывающихся субстанций. В этих самых шортах Пчелкин часто ковырялся в своих железках. И он точно не стал бы щеголять в грязной одежде перед девушкой, с которой спит.

Пока я рассматривала шорты Кирилла, он присел на корточки передо мной так, что наши глаза оказались на одном уровне. Мужские брови сурово сошлись на переносице. Губы поджаты в недовольстве.

Несколько секунд Гром всматривался в мои глаза, словно вел немой диалог с моим мозгом. Вернее, с той частью, что мыслила рационально.

Не уверена, что Кир умудрился отыскать в моем взгляде хотя бы намек на понимание. Но Гром присел рядом со мной, прислонившись спиной к дереву.

Видела, как он прижался затылком к дереву, запрокинув голову. Прикрыл глаза, сцепил руки в замок, устроив их на коленях.

Отвернулась от парня. Теперь все казалось глупым. Зачем убежала? Зачем рыдала?

Стало больно и стыдно за свой поступок. Выходит, я не доверяю Кириллу. Выходит, подсознательно считаю, что он способен на измену? Или нет?

Боже! Я окончательно запуталась!

– Моя Леська обещала выдернуть Ленке волосы и устроить пару переломов. А сама сидит и рыдает здесь, – глухо произнес Кирилл, повернул голову, открыл глаза, взглянул на меня с упреком. – Когда ты уже поймешь, что я просто не способен быть с другими, Лесь? Либо ты, либо никто.

Его слова звучали как упрек, как признание, как клятва.

А я, дура, разрыдалась еще сильнее. Уже не прячась. Навзрыд.

Унизительно, конечно. Но зато Кир тут же сгреб меня в охапку. Притянул к себе. Заставил спрятать лицо на его плече.

И стало легче. Даже плакать было уютно.

Глава 28

Невыносимая и вредная. Отшлепать бы ее по мягкому месту, чтобы не гоняла больше на байке. Да разве же рука поднимется?

Мелькнула мысль рассказать крестному. Дядя Леша точно запрет Леську на месяц в своей комнате.

Но ведь и для меня это наказание – не видеть ее.

Так что нет, никто и не узнает, что моя вредная Алексия гоняла на мотоцикле, еще и без шлема.

Руки до сих пор тряслись, а перед глазами – кровавая картинка с переломами и раскуроченным байком. Плевать на байк! Слава богу, Леська невредима.

Пока она плакала, шмыгая носом и вытирая щеки рукавом рубашки, обнимал ее, гладил по спине.

Говорить было тяжко. Да и что сказать, если все слова уже произнесены?

Не доверяет она мне. Не верит, пусть и тянется. И от этого хреново на душе.

Понимал, что нужно время, чтобы привыкла, чтобы осознала до конца, чтобы уяснила своей хорошенькой головкой и не тупыми мозгами, что я весь принадлежу ей одной. Каждой клеточкой принадлежу. Уже даже не себе, а ей. Целиком. Сделаю, что захочет. Скажет пустить себе пулю в лоб, молча сделаю.

А здесь… Ну какие могут быть Ленки? Да даже во сне вижу только Леську!

Мать, вон, в который раз смеется надо мной, что по ночам болтаю, зову ее, Лисенка. Уже ни для кого не секрет. Все знают, все видят.

Только Леська, упрямая ослица, отказывается мне верить.

– Ты, правда, с ней не спал? – всхлипнула, а в глаза не смотрит.

Но хоть не отстраняется, льнет ко мне всем телом. А я, несмотря на всю злость, ярость, обиду, панику, уже готов – хоть гвозди членом заколачивай.

Мысленно выругался. И как дальше быть, если двигаться нет сил? Вернее, силы есть, но все они направлены на то, чтобы удержать руки от любимой. Чтобы не переступить ту черту, которую опасно переступать. Потому что возьму Леську прямо здесь, под гребаным деревом желаний, как в первый раз.

Но, черт подери, день ведь! По трассе может проехать кто угодно. Нас не видно с дороги, да и Леськина тачка надежно укрывает, но, елки-палки, опять ведь уложу девчонку на землю!

– Конечно, спал! – усмехнулся я, намереваясь вызвать Леську на ссору. Кто знает, если будет ругаться со мной, так меня хоть попустит немного?

– Врешь же? – прищурилась Алексия.

– Конечно, вру! – вздохнул я. – Вот скажи, как ты это себе представляла? Я весь такой в мазуте и бензине трахаю Ленку среди бела дня? Когда ты или кто угодно можете появиться в нашем доме? Так?

– Не ори на меня! – упрямо поджала губы Леська.

– Я не ору! – возразил я. – Я просто с трудом сдерживаюсь, чтобы не отшлепать тебя, Лесь! Ну как ты могла сбежать? Еще и на байке! Я весь поседел, пока смотрел, как ты на нем уматываешь! Он же тяжелый для тебя! Да ты могла влепиться в ближайший забор! И без шлема! Я, млять, злой, Лесь! Злой, как черт!

– Тогда какого лешего Ленка делала у тебя в комнате?! – выкрикнула Алексия и руки скрестила на груди.