Моя (не)зависимая любовь

Коул стоял по ту сторону двери и тоже ненавидел себя. И еще не мог понять, как же всё так обернулось. И почему? И что на него нашло? Он помнил её блестящие глаза, смотревшие на него снизу вверх. Потом её такие знакомые вздохи, сладкие вскрики, подстегивавшие его. Помнил её изумительную, сначала розоватую, а потом красную в лопнувших капиллярах попку. В какой момент он переступил черту, начав причинять ей реальную боль вместо той очищающей и освобождающей боли, после которой она становилась такой мягкой, тихой, опустошенной?

Коул потерял себя в этой игре. Не смог остановиться перед чертой, за которой находилась его собственная, не пережитая, не отпущенная боль от её побега, от того чувства, когда он понял, что его бросили. Та испепеляющая боль, которую он испытал, узнав, что она натворила в Нью-Йорке. Да, он говорил, что переживет, отпустит, но не смог. Эта боль и обида сидели в нем, требовали отмщения, но не только это мучило его… И это Коул тоже внезапно осознал.

Он пришел в себя, когда услышал громкий стук захлопнувшейся двери в ванную. Бросился вслед, но дверь была заперта. Он стучал, звал, дергал ручку, но все бесполезно.

Коул мог бы выбить эту дверь, но не стал. Ни к чему привлекать к себе излишнее внимание, особенно после всей той истории с рехабом, которая еще не забылась в СМИ, да и не скоро забудется. И после того, как его приятели разгромили номер в отеле Вегаса. Да, актёр не был тогда с ними, но кого волновали такие детали, если в это время он был в том же отеле, но с Джессикой?

- Джесс, детка, выйди ко мне, - просил Коул через закрытую дверь и сквозь льющиеся потоки воды. – Нам надо поговорить. Я должен все объяснить.

Парень так и сидел голой задницей на старинном паркете, прислонившись спиной к стене. Слушал звук воды и всхлипы Джесс. Она молчала и давилась рыданиями. Он хотел быть рядом. Утешить, успокоить, обнять, покаяться и просить прощения, пока она не простит. Но не мог. Эта дверь… И еще Коул боялся. Боялся увидеть её. Её ненавидящий взгляд, направленный на него. И пустоту в её глазах.

Как долго они сидели так? Бегущая вода уносила, смывала эмоции, оставляя какое-то оцепенение. Звуки басов за окном прекратились. На какое-то время улица наполнилась шумной гулявшей молодежью, но вскоре снова стало тихо. Очень тихо.

Джессика выключила воду, выбралась из душа и подошла к большому зеркалу, повернулась спиной, оценивая масштабы катастрофы. Да, уж тонкая кожа, близость капилляров и долгое отсутствие подобной практики, конечно, нельзя игнорировать, но того, что она видела сейчас на своих ягодицах, девушка не видела никогда.

Яркие красные пятна, сосудистая сеточка по всей поверхности, но это не главное. Девушка, едва касаясь, провела рукой по влажному телу и резко втянула воздух. И как ей теперь сидеть, спать, даже во что одеться?

Слёз уже не было. Джессика перевела взгляд выше и остановилась на своих глазах, опухших, в подтеках от туши. Сейчас она была словно героиня фильма ужасов.

Нужно было привести себя в порядок, поэтому, смыв ватным диском всю косметику, она взяла небольшое полотенце, намочила его ледяной водой и положила на лицо. Повторила еще раз. И еще. Растерла кожу до красноты. Открыла упаковку с гидрогелевыми патчами и приложила по одному под каждый глаз.

Коул не увидит её сломленной и разбитой. Хорошо бы он вообще её не увидел. Джессика рылась в косметичке и думала, как ей поступить дальше. Внезапно она увидела Коула совсем другим: жестоким, не владевшим своими эмоциями бывшим наркоманом, мстившим ей самым примитивным способом. Она снова боялась его, как тогда, в его доме, когда он не давал ей уйти. Но что будет сейчас? Они одни в другой стране, на другом континенте. Ей некуда от него деться.

Она бы с удовольствием скрылась, сбежала, но куда? В эти дни город был переполнен. Не было ни единого шанса найти свободный, даже самый захудалый номер на окраине Кёльна. К тому же, завтра их рейс домой. Да и Коул вряд ли выпустит её за пределы номера. Ей придется пережить эту ночь тут с ним, а потом долгий перелет обратно, но вот после этого она соберет свои вещи и улетит в Чикаго. Она не могла больше бороться, терпеть его странности, бояться, что он в любой момент сорвется. Хотя, вот же, сорвался. На ней. И доказательства сверкали, как два фонаря на её заднице.

В аптечке оказался тюбик с пантенолом. Универсальное заживляющее средство всегда было в её чемодане, вместе с Тамифлю, лейкопластырями, абсорбентом, жаропонижающим и болеутоляющим. Стандартный набор спортсмена на любой случай. Да, от синяков он не спасет, но гель приятно охладил зудящую кожу. Да и микротравмы эпидермиса с ним пройдут быстрее. По крайней мере, она сможет надеть белье и, быть может, даже джинсы… Хотя, нет, джинсы вряд ли. Скорее, мягкое шифоновое платье под теплый уютный удлиненный свитер крупной вязки с высоким горлом. Джессика на автомате думала, во что оденется для полета.