Моя навсегда

Потом откашлялся, встал и быстро вышел в другую комнату – попытка к бегству.

Больше в тот вечер он меня не побеспокоил. Я думала – при всей абсурдности этой мысли – что в какой-то момент он зайдет ко мне и начнет бросать мои вещи на пол, выгонять с сыном на улицу – как тогда, в ту ночь, когда я, получается, разбила ему сердце. В конце концов, ведь я снова разрушила все его представления обо мне. Или, напротив, только их укрепила. Фактически я призналась в том, что изменяла его отцу. Врушка несчастная. Митя признался мне в любви, а я – в том, что во мне нет ничего того, за что меня стоило бы любить.

Как иногда ненадежны слова! Каждый слышит только то, что хочет.

Митя сделал то, о чем я просила. Мы любим не «за», а «вопреки». Через неделю он принес и положил на кухонный стол свое свидетельство о рождении, которого, оказывается, у него не было и за которым пришлось поехать в Ярославль. Потом спросил, не передумала ли я. Я покачала головой. Конечно, нет. Митя больше не спрашивал ни о чем – особенно о том, кто же настоящий отец Дениса. Напротив, сменил тему, сказал, что нашел вариант на август и может вывезти нас с Дениской за город, чтобы мы хоть немного подышали свежим воздухом перед осенью. Я кивнула, согласилась, что Москва достала. Мы больше не обсуждали ни тест ДНК, ни мои отношения с его отцом. Митя думал, я хочу обелить свое имя, хочу доказать его отцу, будь он трижды неладен, свою верность.

На деле все обстояло несколько иначе. Я хотела ровно обратного. Чтобы мой муж меня отпустил, мне было позарез нужно доказать свою неверность, что было достаточно проблематично, учитывая, что я никогда, ни разу, ему не изменяла.

Глава 27 День «Х»

Память избирательна: она отделяет важное от неважного, но критерии неясны, границы размыты и проложены по какой-то неизвестной нам логике. К примеру, я помню, как в тот день смеялась в голос, лежа на расстеленном одеяле, на берегу Клязьмы, но хоть убей, не помню анекдота, который рассказал тогда Митька. Помню солнце, которое пробивалось сквозь глубокий зеленый – листья на березах были толстыми, зрелыми, как и положено к середине августа. За прошедшие полгода Дениска сильно вырос, переворачивался и уже пытался ползать. На даче он спал куда лучше, чем в городе, давал маме вздохнуть и почувствовать всю прелесть теплого августовского вечера. Не помню, почему Митьке нужно было уйти в тот вечер. Не помню, зачем мне был нужен мобильный телефон. Впрочем, мобильники всегда носят с собой, они – как дистанционная часть организма, дополнительный, третий глаз. Просыпаясь, мы проверяем, не потерялся ли он, не нарушен ли наш контакт с Большим Миром.

Я помню, как Дмитрий тихо вошел на веранду дома, который Митя снял для нас на август. Воспоминания – как кадры фильма ужасов, вспышки, отдельные сцены, которые так и не собрались в моей памяти в непрерывный ряд. Он стоял и смотрел на нас с Денисом – молчал, не привлекал к себе внимания. Я не сразу его заметила, потому что сидела спиной ко входу. Поняла, что кто-то зашел в дом, по заинтересованному взгляду перемазанного в кабачковом пюре сына. Повернулась и столкнулась с бездонными голубыми глазами, которые до сих пор так сильно нравились мне. Самый красивый мужчина в моей жизни смотрел на меня с сожалением и нежностью.

Помню, как подумала: вот странно, я ничего не чувствую. Я больше не люблю его. Надо же, даже такую любовь можно убить.

– Дмитрий? – спросила я спокойно, как вдруг – и это я тоже помню очень хорошо – я подумала, что не мог он знать, где мы. Не мог он оказаться тут, на этой веранде, в этой моей жизни, где ему не было места.

– Софи, – в его голосе сквозила неприкрытая грусть. Мое сердце стучало как сумасшедшее – рваный ритм, словно я бежала вверх по лестнице и задыхалась. – Как ты могла?

– Могу задать тебе тот же вопрос, – пробормотала я, лихорадочно пытаясь угадать, о чем именно он говорит. О том, как я могла подослать Митю вместо моего сына? Как я могла соврать о настоящем имени Дениса? Как я могла его бросить? Такое множество «как ты могла» было одинаково возможно.

– Я любил тебя. Я по-настоящему тебя любил. Я не идеал, но я никогда тебе не врал, Софи.

– Все-таки немножко врал, – сказала я. – Все мы немножко врем.

– Все мы немножко врем, – повторил Дмитрий, сделав шаг к нам с Денисом.

Подошел к детскому сиденью и принялся разглядывать моего сына, словно пытаясь угадать ответ на вопрос, который его так мучал. Денис смотрел на него лазерными, яркими голубыми глазами. Но правду так легко проглядеть.

– Кто он? – спросил Дмитрий.

Я подошла к Денису, вытащила его из стульчика и пересадила в манеж.

– Мой сын, – ответила я.

Следующий вопрос расставил все на свои места.

– Кто его отец? С кем ты мне изменяла, Софи?

– Разве это важно? – пожала плечами я. – Ты сказал, что отпустишь меня. Между нами давно уже все было кончено, мы только не хотели признавать этого.

– Я не переставал любить тебя, – сказал он низким голосом. – Я и сейчас не могу… этого не остановить, это выше меня. Как ты могла, как ты посмела меня обмануть!