Моя навсегда

Мы научились обходить все вопросы, на которые нельзя найти ответы или ответы, которые нам бы не понравились. К примеру, что мы будем делать дальше.

– Ну, ты собралась? – спросил Митя, залетая в палату с подписанными у врачей бумагами. – Ничего не забыла?

– Да уж, не забывай ничего, – бросила лежавшая на кровати поверх одеяла Верунчик. Жарко. – Если не хочешь, конечно, сюда вернуться.

– А чего, хорошая больница, – пожала плечами я. – Может, я еще тут рожать буду.

– Не, для этого у них есть отдельный роддом. Давай проверяй, что ничего не забыла. И береги себя. И мужа береги, – Верунчик кивнула на Митьку.

Я улыбнулась и кивнула, положив ему руку на плечо.

– Уж его-то я никому в обиду не дам.

– Давай, женушка, поехали, – хмыкнул Митя. – А то попадем в час пик.

– Не ворчи! – потребовала я. – На беременную-то супругу!

– Если ты беременна, это дело временное, – немедленно отреагировала Верунчик.

Наверное, именно после ее слов я вдруг по-настоящему поняла, что жду ребенка. До этого я знала, что беременна, но это было не про меня. А тут я вдруг осознала, что все происходящее – это чья-то еще история, чья-то еще дорога в жизнь. Осознала прямо на пути к «Тойоте» Митькиного друга. Митька тащил мои десять тысяч «кульков-пакетов» – за три недели в больнице я обросла имуществом, как бомж на вокзале.

– Слушай, Митька, я вот тут чего подумала. Это же как странно, блин! Это же прямо сейчас внутри меня живет какой-то другой человек.

– На девятый месяц до девочки Сони дошло, – фыркнул Митя в притворном раздражении.

– Нет, ну какой девятый! – возмутилась я. – Ты послушай, это же какой-то новый человек, о котором я ничего не знаю. Да он пока еще вообще не живет – он только часть меня. А все равно он и я – разные люди. У нас даже группы крови разные, мне рассказывали. И это уже его будущее, оно наступает. Я – для него как машина времени, понимаешь. Я, как стена, отделяю его от жизни. Я для него сейчас – как целая вселенная.

– Ты специально решила осознать все это сейчас, когда мы запаркованы черт-те где и я с этими пакетами? Чего ты вообще туда насовала?

– Как чего? Мои вещи! Как ты не понимаешь, что без вещей люди – не люди. Мы же за вещи цепляемся, как за спасательные круги. Вот он – этот мой человек – придет в этот мир голым, и это неправильно, и нужно ему тоже вещей – и побольше. Он за них будет держаться, как я. Вот у меня есть и салфетки дезинфицирующие, и теплые носки, и две пачки сока, которые ты привез, а я не допила. И вроде как я не совсем у разбитого корыта. С двумя-то пачками сока! – улыбнулась я.

– Да ты философ, Сонька! – бросил Митька, бряцая брелоком от «Тойоты».

– Слушай, а ты куда меня повезешь-то? Я же не могу у тебя жить, понимаешь? Блин, я же должна вообще понять, как мне жить дальше. Я же беременна, у меня будет человек, которого я буду растить. Я же буду мать. Ты слышишь, чего я говорю? Митька!

– Слышу-слышу, – пробормотал он. – А везу я тебя домой. И если ты замолчишь хотя бы на время, я буду тебе искренне признателен.

– Но я не могу молчать! – воскликнула я. – Я должна все понять! Куда домой-то? Бездомная ж я.

Глава 25 Игра вторым номером подходит слабым командам лучше всего

Денис Дмитриевич Ласточкин родился в середине февраля, когда за окном мела метель и хороший хозяин не выгонял на улицу собак.

Митька в тот месяц отказался от выгодной командировки, наплевав на мои возражения и обещания, что рожу и без него в лучшем виде. И слушать ничего не хотел. Раз приняв на себя ответственность за мою судьбу, он ни в чем не поступился – ни в мелочах, ни в чем-то большем. Он продал мотоцикл и выкупил «Тойоту» у коллеги, получив бонусом детское сиденье и поломанный держатель для телефона, приклеенный скотчем к решетке вентиляции. Купил кроватку, памперсы, книги. Он помогал мне во всем – пока у меня неминуемо не наросли вопросы. Как мох – с южной стороны.

– Имей в виду, ты мне ничего не должна, – сказал он, когда я растерянно смотрела на оплаченный им контракт роддома.

– Знаешь, я вовсе в этом не уверена. Мне кажется, я тебе по гроб жизни теперь должна. Ты что, пытаешься выправить карму за мой счет? Гарантировать себе место в раю?

– Я не хочу, чтобы ты меня как-то неверно поняла. Я не заглаживаю свою вину, я не ищу места в твоей жизни, я просто хочу, чтобы ты встала на ноги и смогла жить дальше.

– Но почему? – потребовала я.

Он раздраженно блеснул глазами.

– Потому что мы в ответе за тех, кого приручили. Когда-нибудь потом ты сама решишь, чего ты хочешь от этой жизни. Тогда-то я тебя с рук и сбагрю, – сказал он, и мне отчего-то стало как-то обидно.

Впрочем, Митька всегда обладал прямотой, которой можно ранить, если обращаться неосторожно.

– Ты же знаешь, на мне все заживает, как на кошке. Даже разбитое сердце. Я же перекувырнусь и побегу дальше, – соврала я, отчего-то злясь. – Не нужно ради меня отказываться от командировок, от денег и мотоциклов. Не нужно брать за меня ответственность, Митя.