Моя навсегда

— Если я возьму его в мужья, что я дальше буду с ним делать? — проворчала Иден. — Это ужасная ошибка! Все равно ничего хорошего из этого не выйдет… Ой! — Она взглянула на предательницу сестру, которая каблуком наступила ей на ногу.

— Соглашайся же! — нетерпеливо потребовала Бет.

— Будучи в здравом уме, я не могу… Ой! — Иден обвела взглядом всех присутствующих — поддержки ждать было неоткуда. Очевидно, она оставалась здесь единственным человеком, умудрившимся сохранить хоть каплю разума.

— Иден, скажи «да», — прошептал Себастьян, не открывая глаз. — Тогда, возможно, ты избавишься от меня завтра…

Иден совершила непростительную ошибку, обратив взор на это заострившееся лицо в ореоле спутанных иссиня-черных волос. Он был таким слабым, беспомощным и беззащитным, что у Иден защемило сердце, и она вымолвила слово, подсказанное ей душой, а не разумом, зная, что позже пожалеет об этом. Но сейчас, когда ее своевольное тело все еще трепетало от неожиданной близости, она не могла сказать ничего другого.

— Да, — шепнула Иден и увидела, как легкая улыбка тронула бескровные губы Себастьяна.

— Тогда объявляю вас мужем и женой, — произнес отец Милборн, кивнув в знак окончания церемонии. — Так как жених уже поцеловал невесту, обойдемся без этой формальности. Надеюсь, нынешний момент станет началом долгой и счастливой семейной жизни. А теперь, если позволите, я хотел бы навестить раненых.

— Прошу меня извинить, но я должен осмотреть своего пациента, так что выйдите все и закройте за собой дверь, — вмешался доктор Кертис.

— Я никогда вам этого не прошу, — проворчала Иден, покидая комнату в торжественном сопровождении Талли, Питера и Бет.

— Конечно, простишь. — Бет похлопала сестру по плечу. — У святых это великолепно получается.

— Я не святая! — чуть не плача закричала Иден вслед удалявшейся троице, Неужто ее и в самом деле против воли заставили вступить в брак? Ее, такую независимую!

Беда не приходит одна, подумала Иден. Она согласилась исключительно из сострадания к Себастьяну, а он воспользуется этим, когда наберется сил, и станет указывать ей, как жить и что делать. Если они не смогут быть равноправными партнерами в этом союзе, значит, они вообще не смогут быть вместе. Если он не любит ее так, как она его, то, живя с ним под одной крышей, Иден каждую минуту будет терзаться и в конце концов ее сердце разобьется, Да простит се Бог, но она обязана устроить Себастьяну такую жизнь, чтобы он рад был поселиться отдельно. Так, теперь задача ей ясна. А Бет, Питер и Талли еще пожалеют о своем вмешательстве в чужие дела.

А помимо всего прочего, Иден с ее прошлым не заслуживала быть женой настоящего аристократа, ведь она… В общем, она просто недостойна его, и этого достаточно.

Проснувшись на следующее утро, Себастьян вместо Иден увидел сидящую у своей кровати Мэгги. Его поздравили с женитьбой и накормили завтраком, а после того, как он немного подремал, у его постели оказался Талли. Днем за ним ухаживала Элизабет, а вечером, вернувшись из магазина, Питер Далтон пришел почитать ему последний номер «Газеты Виргинии». Единственным обитателем дома, который не заглянул его навестить, была молодая миссис Сейбер. Иден умышленно игнорировала его, и Себастьян догадывался, что она взялась за свои прежние проделки.

Два последующих дня были точным повторением первого. Хорошее настроение Себастьяну обеспечили лишь новости, которые Талли принес вместе с ужином.

— Официально война полностью окончена, ваша светлость, — сообщил он, осторожно ставя поднос с едой на колени хозяина. — Я сам был свидетелем официальной капитуляции. Американские и французские войска промаршировали с таким же блеском, как это сделали бы британцы, если бы война окончилась по-другому.

Себастьян наколол вилкой кусочек картофеля и улыбнулся, представляя, с каким презрением смотрели британцы на победителей-колонистов.

— Восемь тысяч отборных войск короля Георга вместе с шотландскими стрелками в юбочках, «красные мундиры» и несколько белокурых германских наемников прошли строем между рядами американцев и французов в сопровождении мелодии «Мир перевернулся вверх тормашками», — Талли неодобрительно фыркнул. — Британцы умудрялись еще и задирать нос во время капитуляции.

— Не сомневаюсь, что для лучших в мире армии и флота это унизительная процедура, — поддержал Себастьян и поморщился: смеяться было больно.

— Безусловно, ваша светлость, — согласился Талли. — Во всяком случае, прославленного лорда Корнуоллиса прямо-таки тошнило от унижения. Он сказался больным и послал бригадного генерала О'Хара отдать меч Вашингтону. — Талли лукаво улыбнулся. — Иногда от гордости одни неприятности, не так ли, ваша светлость? Некоторые люди не могут заставить себя взглянуть в лицо поражению, и один из них лорд Корнуоллис.

— А другой, стало быть, я…

— Разве я так сказал?

— Нет, ты предоставил мне сказать это самому. — Себастьян отправил в рот картошку и с удовольствием стал жевать. — Клянусь, ты брал уроки коварства у моей жены, она знаток по части навязывания мыслей и вкладывания своих слов в чужие уста.