Моя младшая жена

А когда я увидела его в первый раз, он показался мне холодным, строгим, равнодушным. Лицо — слишком суровым. Резкая линия челюсти, хмурые брови, нос с маленькой горбинкой… Но чем больше смотрю на него, тем более мужественным, а совсем не сердитым кажется его лицо. Улыбка редкая гостья на его губах. Но зато теперь я различаю, как теплеет и улыбается его взгляд, когда он смотрит на меня или Марусю.

Отламывая от булки кусочки, бросаю их в воду чайкам. Жарко… Снимаю обувь, встаю в тёплый прибой. Ступни вязнут в приятном песочке. Чувствую голод. Машинально съедаю один кусочек хлеба. Как в детстве, жую его очень долго, пока не чувствую сладость. Присаживаюсь на борт катамарана, шлёпаю ногами по воде, разбрызгивая её. Краснею от мысли, что хочу опять зайти в воду вместе с мужем и полежать на его надёжных руках. И объятий его хочу… и горячего, ослепляющего меня шёпота… Чтобы хвалил, хочу…

— Эй, хозяйка! — окликает меня шутливо Тимур.

Его руки в мазуте.

— Рассчитай горничных, пусть идут. Завтра они с семи. Портмоне в кармане, — кивает на лежащие на шезлонге джинсы. — И построже с ними.

Подскакиваю, с радостью тороплюсь исполнить его просьбу. Помочь хоть как-то.

Иду босыми ногами по холодной каменной плитке. И это тоже приятно. Моё тело словно проснулось, ловя удовольствие от разнообразных ощущений. Но с другой стороны, одновременно очень многое привычное стало раздражать. Например, слишком жаркое платье.

Бесшумно захожу в холл. Две горничные вяло трут панорамное окно, что выходит на море.

— А хозяин — красавчик… — неприятным похотливым голосом говорит одна другой. — Зачётный мужик! Властный, страстный… Всё, как я люблю! А плечи какие…

Мне становится неприятно. Какая распущенная женщина!

— Здравствуйте, — строго здороваюсь я.

Вздрагивают, оборачиваются.

— Вы закончили?

— Нет ещё…

— Много болтаете.

Сажусь в кресло, поджимая ноги, чтобы не замёрзли. И слежу за работой. Мама всегда так делала, когда прислуга ленилась. Женщина начинают быстро и молча натирать окно до блеска. Дожидаюсь, пока закончат. Рассчитываю.

— А Вы наш администратор? — закусив губу, интересуется вторая.

— Я — хозяйка, жена Тимура Алексеевича, — гордо задираю подбородок.

Может, постыдятся чужих мужей рассматривать.

Второй становится неловко. Отводит взгляд.

— Мм… Понятно.

— Буду присматривать за горничными, — прищуриваюсь я предупреждающе.

Будут позорить нас таким поведением — уговорю Тимура прогнать и других взять.

— А как Вас зовут?

— Ляйсан Алихановна.

Мама всегда полным именем представлялась. Говорила: нужен… как это? барьер. Чтобы персонал не наглел.

— А вас?

— Светлана. Оксана, — представляются они.

— Завтра рабочий день с семи.

Отпускаю их. И выдыхаю, понимая, что вся была напряжена как струна. Надеюсь, всё правильно говорила и делала. Старалась быть как мама — строгая, спокойная, придирчивая. Её отец всегда хвалил как помощницу.

Сама доделываю кое-что по мелочам. Протираю листья на фикусе, подвески на канделябре. Проверяю ключи от номеров…

— Лясь… — заходит Тимур. — Всё… всех разогнал, — обнимает меня за талию. — Мы теперь абсолютно одни.

Снимает ключи от люкса для молодожёнов. Ведёт меня за руку на второй этаж. Открывает красивые массивные двери. Огромная кровать в форме сердца с палантином, большой балкон с видом на море, шторы разлетаются под порывами ветра.

Ставит наши сумки возле кровати. Приобняв сзади, целует в кромку ушка. Сжимаюсь от бегущих по спине мурашек. Никаких мыслей, которые постоянно мучают меня, в голове нет — хорошо, плохо, можно, нельзя… Пусть он всё решает. Если женщина подчиняется своему мужу, то ей заранее всё прощено свыше.

— Надевай купальник и спускайся.

Оставляет меня одну.

Оу. Купальник?.. Сгорая от стыда, достаю лоскутки бежевой эластичной ткани со стразами и цепочками. Сжимаю в руках.

Я же словно голая буду! На улицу так выйти?

Муж сказал — мы одни.

Как их девушки в таком ходят?! Умереть от стыда можно.

Но ослушаться не решаюсь. Снимаю одежду. Бриз с балкона непривычно холодит голое тело. Надеваю трусики, расправляю по бокам цепочки. Из-за крутого перепада между талией и ягодицами боковые тонкие полоски съезжают вверх, делая его ещё круче!

— Мамочка! — прижимаю к горящим щекам ладони.

Надеваю лифчик, едва прикрывающий грудь. И сжимающий её так, что она практически вываливается.

Нет. Я не могу.

Выворачиваю сумку, отыскивая палантин. И обматываюсь им как полотенцем. Едва прикрывает колени. Но хотя бы так!

Лицо горит!! Оттягиваю время… Может, он всё-таки придёт за мной, и мне будет не так неловко идти в таком виде одной.

Распускаю волосы, переплетаю в две косы, чтобы намокнув, не тянули слишком голову назад. Вплетаю снова жемчуг. В прошлый раз он сказал — красиво! Бесцветным блеском прохожусь по губам. И капельку подрисовываю стрелочки. Кручусь перед зеркалом.

Надеюсь, ни мама, ни отец никогда этого не узнают!

Нерешительно шлёпаю по лестнице вниз. Выхожу на улицу, останавливаюсь на крыльце. Ветер нахально развевает полы моего и так эфемерного укрытия.