Моя мишень

Обострение нашего и без того прохладного взаимодействия началось после той ситуации с выстрелом в невинную женщину, он продолжал напрашиваться, подкалывая меня частенько довольно болезненно — дескать, наконец-то показалось истинное лицо Паука.

Я долго терпел, просил у командира взвода его заткнуть, не помогало. И вот сегодня этот гад нарвался. Еще на смене, а было более-менее спокойно — всего один выезд в помощь полиции по усмирению крупной драки на свадьбе. Не просто драки, а махача толпа на толпу — один из гостей умудрился взять невесту в заложницы, но в итоге решили более-менее мирно, девчонка отделалась испугом, брачной ночи, полагаю, быть. Дэн откопал Риткины фотки, ему еще опер напел, что Ёжика подобрали в «Романтике», они там все впечатлились ее внешностью и странным паспортом. Копнули, нашли.

Нет, ну это же ненормально! Никому нет никакого дела, с кем я сплю и быт веду. Парням в голову не придет что-то там искать и обсуждать — мне бы не пришло. Этот же поинтересовался: «Как твоя тюнингованная телка в постели?»

Я сразу к командиру взвода:

— Или ты его заткнешь, или будет плохо. Понимаю, что мозгов там мало, — бокс сказался, — извиняться передо мной не обязательно, но либо он от меня отвяжется, либо будет конфликт.

Провоцировать меня бесполезно, почву всегда найти можно, а у меня и вовсе плодотворная. Шутить над человеком, которому ровно, — неинтересно, это я знаю еще с кадетского. В ответ либо игнорируешь, либо бьешь. А если уж взялся бить — надо так, чтобы в следующий раз стороной обходили. Смело, быстро, безрассудно. Не бить — а убивать каждым ударом, взглядом, словами. Только дай понять, что есть слабое место, — будут фигачить исключительно туда.

И когда уже на трене по тактике, прямо на полигоне, этот клоун мне снова брякнул что-то про мою женщину, тело среагировало молниеносно. Мозг догнал позже, когда кулак полетел вперед прямиком в его челюсть — смачно, до приятного хруста и жгучей боли в локте от отдачи. Мозг же помог сориентироваться мгновением позже и вовремя увернуться от прицельной ответки. Мастер, с*ка, спорта по боксу.

— Ну давай! — подначивает он меня, брызжа слюной, явно радуясь, что сумел вынудить! — Или ждать, пока за винтовкой сбегаешь?!

— Обычно всяких уродов, — кидаюсь на него и валю на землю, — я отстреливаю издалека, — сквозь зубы, выходит как рычание. — На расстоянии пятисот метров ни регалии, ни послужной список не имеют ни малейшего значения. Все. Падаете. Одинаково. Но могу и голыми руками! — получается прерывисто, не в один заход, вряд ли он улавливает смысл столь длинной речи. Психует в ответ, пытается меня скинуть.

Мы катались по грязи и дрались так, словно не спины друг другу прикрываем год за годом, а по разные стороны баррикад. Он, видно, ждал потасовки все это время, я тоже прикидывал тактику — исключительно на всякий случай. Боксера главное зажать, чтобы не мог замахнуться.

Наш спецназ не дерется врукопашку, это надо быть полным психом, чтобы игнорировать защиту и оружие и что-то доказывать кулаками, а психов в отряде нет. Мы умеем, но не практикуем, поэтому внезапная драка вышла эпической. Правда, и растащили нас моментально:

— С*ка, убью! — орал он мне, вырываясь. — Я тебе клянусь, убью тебя, тварь!

— Повтори, блть, еще раз! — перебивал его, сплевывая кровь. — Ну же, давай! Зассал? Слабо вслух и громко?!

— Вы дебилы оба?! Отставить, блть! — заорал наш командир, подбегая. Запыхался даже, так летел. — Этого тащите в медпункт, этого… на лавку! Паучара, тебе проблем мало в последнее время?! За тебя наверху горло друг другу чуть не перегрызли, ты решил усложнить нашим задачу?! — оглохнуть можно от его ора, подбираюсь, сжимаю кулаки и зубы. — А тебя я сам! Лично! Закопаю! — это Пехову, угрожающе шипя прямо в лицо. — Ты че к нему лезешь?! Я тебе утром что сказал?! Он тебя в звании выше, ты жопу-то прижми! И уважительно к человеку! Отряд зайчиков-дебильчиков! Что мне сейчас Тодорову о вас доложить? Либо миритесь, либо уматываете на улицу оба! Бабу не поделили?! — он обращается к парням, что нас разнимали. — Из-за чего конфликт?!

Глава 30

— Всё, да всё, пусти! — рявкаю я, вырываясь. На всякий случай меня все равно придерживают за плечи. — Успокоился, — смотрю на Пехова. — Давай, говори вслух и при всех, что тебя не устраивает! Или извиняйся, — и все равно делаю шаг вперед, пульс в висках бьет, адреналин требует новой крови. Отступать нельзя, стоять до конца.

Он дергается, но его держат намного крепче, чем меня, все молчат, ждут. Дэн поджимает губы:

— Извини, лишнее ляпнул, — пялится в глаза, я тоже не моргаю.

— Принято! — рявкаю в ответ так, что в общем-то всем ясно, что нифига я не принял.