Моя любовь, моё проклятье

– Ты мне понравилась. Я хочу с тобой встречаться.

Кто-то за столом ахнул, кто-то прыснул, у неё же брови так и поползли наверх. Блондин тоже опешил:

– Нихрена себе заявочки! Полька, кто это? – обратился он к ней.

– А я откуда знаю? – пробормотала она.

– Маугли, – блондин опять обратился к нему, – ты откуда такой наглый?

Ремир даже бровью не повёл.

– Ты будешь со мной встречаться? – спросил он требовательно, глядя на неё в упор. Она повернулась к подружкам, хихикнула:

– Мальчик, спасибо, конечно, – промолвила она, - но я как бы уже встречаюсь.

– С ним? – Ремир презрительно кивнул на блондина. – Зачем он тебе? Он тебя не стоит.

– Ты, что ли, стоишь? – засмеялся тот.

– Я бы не стал тебя лапать за… – на миг он смутился и договорил уже тише: – У всех на глазах.

Полина зарумянилась, хотела что-то ответить, но блондин её опередил:

– Чеши отсюда, Маугли, пока мы тебе не ввалили. И ей, кстати, это нравится.

За столом грохнул дружный смех. Ремир развернулся и стремительно вышел из столовой. В висках стучала кровь. Всё тело горело огнём, как будто резко подскочила температура.

Быстрым шагом, едва не срываясь на бег, он пронёсся через всю территорию лагеря, перемахнул через высокую ограду и спустился к Байкалу.

Купаться в озере без присмотра категорически воспрещалось, но за этим не особо следили, ибо желающих занырнуть, в общем-то, и не находилось. Байкал, конечно, чистый, прозрачный, но ледяной, даже в июльский зной.

Ремир, не раздумывая, скинул одежду, кроссовки и влетел в воду, подняв шквал хрустальных брызг. Внутри так пекло, что и холод он почувствовал далеко не сразу, а лишь когда вышел, спотыкаясь, на каменистый берег. Остыл – да, но в мыслях всё равно царил невообразимый хаос. Стоило вспомнить, как блондин тискал её, и вновь закипала злость. И она ведь в самом деле нисколько не возмущалась, сидела там, улыбалась, будто так нормально.

Ремира аж мутило от брезгливости. И вместе с тем ощущал, как внутри клубилось непривычное чувство – стыдное, томительное волнение, отчего горячая кровь сразу приливала к щекам. Хоть снова ныряй в Байкал.

Ни на обед, ни на ужин Ремир не ходил, а после отбоя снова подрался с пацанами из своей комнаты. На этот раз к нему задирался не длинный, а другой. Плотный, коренастый Витёк. Да даже и не задирался, а просто прокомментировал сцену за завтраком:

– Эй, смуглый, ты, конечно, отмочил сегодня номер. Мы аж прифигели. Ну ты тоже нашёл, к кому подкатывать! К Польке! На неё пацаны и покруче слюни пускают, и ты вдруг такой шустрый выискался: «Давай встречаться». Ещё и прямо при Назаре!

Ремир молчал. Неприятно было всё это слушать и вспоминать. А Назаром, догадался он, Витёк назвал того блондина.

– Скажи спасибо, что Назар не ввалил тебе, а то мог бы.

– Неизвестно ещё, кто кому ввалил бы, - буркнул Ремир, и все трое захохотали.

– Ты совсем больной? – просмеявшись, продолжил Витёк. – Кто ты, и кто Назар. Чего ты вообще к ней полез, если она с Назаром чпокается? Нафиг ты ей сдался, малолетка? К тому же у Назара бабок – куры не клюют…

Злость, что с утра пульсировала в груди горячим комом, наконец разорвалась. Витёк и охнуть не успел, как Ремир кинулся на него с кулаками, сшиб с ног, замахнулся… но тут подоспели Длинный и второй. Схватили за руки, скрутили, еле удерживая, пока Витёк прицельно бил под дых. Ремир отчаянно рвался, выкручивался, вскидывал ноги и угодил-таки Витьку в пах. Затем все кучей завалились на пол. Переплелись, пыхтя, руками-ногами. Потом – на шум, очевидно, – заявился вожатый и мигом положил конец этому барахтанью.

***

На следующий вечер в клубе устраивали дискотеку. Там ещё кто-то пел, специально приглашённый. Какой-то местный рэп-бэнд полуподвального разлива. Ну как пел? Шпарил речитативом да и всё, вместо припева – гитарный запил. Но публика экстатически визжала.

Ремир, пожалуй, единственный во всём лагере, кто не пошёл. Но в комнате тоже не сиделось, и он снова убежал к Байкалу. Купаться уж не полез – это было бы слишком, просто коротал время на берегу, взгромоздившись на огромный валун и подтянув к груди тощие коленки. Думал о всяком, в том числе и о том, почему отец, который учил его буквально всему, начиная от всяких бытовых мелочей и заканчивая тонкостями стратегии переговоров, никогда, ни разу не заикнулся о такой простой и важной вещи, как отношения с противоположным полом. Почему в книгах женщины прекрасны, бескорыстны и чисты, а в жизни бесстыдно кувыркаются в постели с любовником, жаждут денег или вон позволяют тискать себя у всех на виду? К чему тогда вся эта возвышенная чушь про любовь, когда на самом деле всё до тошноты примитивно? И эта Полька… Зачем вот она такая красивая? И что значит – чпокаются? Целуются, что ли?

Вдалеке грохотала музыка, воздух то и дело рассекали пьяные вопли и взрывы хохота. Отчего-то рядом с Байкалом, таким суровым и царственным, эти звуки казались обескураживающе неуместными, всё равно как браниться матом в храме.