Моя любовь, моё проклятье

Всего пять лет назад восемнадцатилетний Макс подрабатывал в затрапезном гаражном автосервисе и не механиком даже, а так, принеси-подай-сгоняй. Отец Ремира заехал к ним с какой-то мелочёвкой: не то шланг подтекал, не то датчик заднего хода барахлил. Передал машину в надёжные руки, а сам расположился в клиентской. Но не усидел, спустился в ремзону и застал такую картину: парень, мальчишка совсем, горячо спорил с мастером, что и как нужно делать. И звучал весьма убедительно. Механик же явно пытался навязать лишнее, ненужное, а вот истинную поломку проморгал, но никак не хотел признавать свою ошибку. Ведь не по статусу, не по возрасту.

Ильдару Долматову всегда нравились такие вот: честные, сообразительные, бескомпромиссные. Он взял парня к себе в «ЭлТелеком», сперва стажёром – тот ведь ещё и учился на заочном в Политехе, потом монтажником ВОЛС*. Затем перевёл в инженеры-проектировщики. И не прогадал, не пожалел ни разу. Инженер из Макса вышел на редкость толковый, старую гвардию технарей влёт заткнул за пояс. Те долго ходили к отцу Ремира с жалобами и кляузами, ибо где это видано – студент и инженер? А незадолго до своей гибели Ильдар назначил Астафьева и вовсе техническим директором. Это уж вообще было вопиюще, некоторые даже уволились в сердцах.

_____________________________________________________________

*ВОЛС – волоконно-оптические линии связи

***

Макс стукнул в дверь разок для приличия и вошёл в комнату. Ремира застал ещё в кровати, тот даже глаза продрать не успел.

– Ну и дисциплинка у вас, – хмыкнул он вместо «здрасьте». – Девятый час, а ты ещё дрыхнешь.

Ремир оторвал голову от подушки, взглянул на Астафьева мутным взором. Проморгался и нахмурился пуще прежнего.

– Чего тебе? – буркнул недовольно.

Макс с первого дня их знакомства вызывал в нём двойственные чувства. Обаяния ему не занимать, это точно. Ну и не дурак далеко, и не скотина – Ремир это понимал. Но делить отца с кем-то посторонним, пусть даже этот кто-то очень славный, было неприятно.

– За тобой приехал, – миролюбиво ответил Максим. – Что с лицом?

– А кто тебя просил? – с вызовом бросил Ремир, хотя сам обрадовался в душе. Осточертел ему уже этот элитный лагерь. Вопрос про порез вообще проигнорировал.

Макс вздохнул, присел рядом на кровать. Заговорил не сразу:

– Слушай, Ремирчик…

– Я тебе не Ремирчик, - зло огрызнулся он.

– Ладно-ладно. Не Ремирчик. Я ведь тебя знаю. Ты ни за что не скажешь, что тут тебе хреново. Но тебе тут хреново.

– С чего ты взял? – скривился Ремир.

– Ну, так думаю, – пожал плечами Макс. – Не твоё это всё. Обеды-завтраки, подъём-отбой по расписанию. Кружки, смотры, дискотеки…

– Тут нет кружков и смотров, – зачем-то поправил Ремир.

– Ну вот и говорю: не дисциплина тут у вас, а бардак. Ну так что, поедем домой? По правде говоря, у меня дело к тебе. Мы же сейчас повально переводим релейки на оптоволокно. Ну и вот. Привлечь к работе тебя хочу, пока ты на каникулах. Всё равно когда-нибудь – надеюсь, скоро, ­ – будешь всем этим заправлять. Ну так что, поможешь? По станциям поездим? А то реально разрываюсь, а тебе полезно. От этих же старых пердунов никакого толку, одна вонь.

Ремир всегда ревновал отца к Астафьеву, хотя вида не показывал. Но сейчас глупо было продолжать злиться. Отца больше нет, и это их с Максом – общая потеря, единая беда. А ещё глупо было бы не поехать из-за давних мелких обид и остаться здесь, изводиться и страдать впустую. Да и помочь хотелось, конечно же. Отцовское дело значило для него много больше, чем просто бизнес. Ну а Даниилу Назаренко он ещё успеет отплатить. Найдёт его и поквитается.

– У меня сумка на складе, тут только рюкзак, - сообщил он с самым серьёзным видом.

– Заберём, - подмигнул Макс и лёгкой, пружинистой походкой двинулся на выход. – Жду тебя в машине за воротами.

***

Астафьев разогнал джип почти до двухсот. Ремиру стало не по себе. Не то чтобы он боялся скорости, совсем даже нет, просто об отце вдруг вспомнил. Тот и лихачить-то не любил, а всё равно разбился. Правда, пустынный Байкальский тракт по утру – это не горный серпантин туманной ночью.

– Слушай, только тебе придётся пожить у меня какое-то время, – сообщил Макс, не отрывая взгляда от дороги. – Твоя мать с этим по европам катается, а одного тебя неохота оставлять… Ну, ничего, как-нибудь два холостяка уживутся, верно?

Ремир смолчал. У него что, выбор есть?

***

Макс закинул его к себе и сразу умчался, сослался на важные-преважные дела. Ну, понятно, понедельник… Обещал быть не позже шести, а пока велел осваиваться.

Ремир прежде не бывал у Астафьева и не знал, что можно жить вот так, как тот живёт. Оригинально, конечно, но это, в общем-то, не пойми что, а не квартира. Беленые кирпичные стены, огромные нецветные фото вместо картин. На фотках – голые спины, женские, ну и мужские, кстати, тоже. Фетиш у Макса, что ли, такой – спины?

Первый этаж – зал, кухня, ванная. Зал, конечно, условно. Там хозяин явно и ел, и работал, и чем только не занимался. На полу – гантели, книги, журналы. На столе – лэптоп, тарелки грязные, конфетные обертки, ворох бумаг.