Читаем Моя душа темнеет полностью

Им подали еду – теплые круглые буханки ржаного хлеба, курицу, подпаленную снаружи и ошпаренную изнутри. Может быть, дело было в долгой дороге, или в том, как благоухало все вокруг, но Лада подумала, что даже у пищи здесь более насыщенный и настоящий вкус.

На следующее утро Лада проснулась рано. Солома из ее койки прошла сквозь сорочку и впивалась в спину. Няня храпела, Богдан и Раду свернулись калачиком в углу, как щенки, а Лада выскользнула через окно.

Их домик, уютный, опрятный и самый красивый в деревне, стоял на опушке леса, и Ладе понадобилось всего несколько шагов, чтобы окунуться в новый, тайный мир, наполненный пробивающимся сквозь зелень светом и неустанным гудением невидимых насекомых. Земля под босыми ногами была по-утреннему влажной. По ней ползали полосатые слизняки размером с указательный палец. Завитки тумана стелились между деревьями, будто приветствуя девочку. Она карабкалась вверх по опасной тропе, мало-помалу продвигаясь к вершине ближайшей скалы из серого камня.

Там, наверху, Ладу ждали руины, давно разрушенная древняя крепость. Она дразнила ее, проступая сквозь туман, и Лада шла на ее зов, не до конца понимая, что с ней происходит.

Он должна была до нее добраться.

Лада спустилась в неглубокий овраг, затем тропинка вела резко вверх к каменистой вершине. Ноги скользили, и девочка, тяжело дыша, прижималась лицом к скале. Она заметила вбитые в камень заржавевшие остатки колышков, которые когда-то давно держали мост. Лада схватилась за один, потом за другой и, наконец, перелезла через полуразрушенную стену крепости.

Она прошлась по фундаменту, осколки кирпичей и крошки известкового раствора впивались в ее стопы. В тех местах, где стена упала, не оставалось ничего, кроме каменной платформы, свисающей над открытым пространством. Ее сердце восторженно забилось, когда она посмотрела вниз на Арджеш, теперь похожий на крошечный ручеек, и на деревню, домики которой казались отсюда камушками. Солнечный свет позолотил гребень горного хребта напротив и упал прямо на нее. Он превращал пылинки в воздухе в золото, а туман – в сверкающие радугой капли. Колосовидный пурпурный цветок, растущий на старом фундаменте, привлек ее взгляд. Она сорвала его, подняла к свету и прижала к щеке.

Ее охватил восторг, понимание того, что это мгновение, эта гора, это солнце созданы для нее. Что-то подобное, то же ликование, и жжение, и легкость в груди она ощущала, когда отец был ею доволен. Но сегодняшнее чувство было новым, более сильным и безграничным. Валахия – ее земля, ее мать – приветствовала ее. Вот, наверное, какое ощущение должна была дарить церковь. В церковных стенах она никогда не ощущала ничего божественного, но на этой вершине, на этом просторе, она ощутила мир, осмысленность бытия и свое предназначение. Это была слава Божья.

Это была Валахия.

Ее земля.

***

Когда солнце почти пересекло ущелье и готовилось уйти за гору, Лада начала спускаться обратно. Путь вниз оказался тяжелее, чем подъем, ноги чувствовали себя менее уверенно, а цель уже не была такой манящей.

Войдя в деревню, со стертыми ногами и умирающая с голоду, она получила сильный нагоняй от обезумевшей от волнения няни. Раду хмурился и говорил, что теперь весь день насмарку, и даже Богдан дулся на нее за то, что она не взяла его с собой.

Но ей до них не было никакого дела. Ей не терпелось рассказать отцу, что она почувствовала на вершине горы, как ее мать Валахия обняла ее и наполнила светом и теплом. Чувства переполняли ее, и она знала, что отец ее поймет. Знала, что он будет ею гордиться.

Но он даже не заметил ее отсутствия, а за ужином сидел хмурый и жаловался на головную боль. Лада спрятала под стол цветок, который носила с собой весь день. Позднее в тот же вечер она вложила его в книжечку про святых, которую няня взяла для нее в дорогу, рядом с веткой вечнозеленого дерева.

На следующий день отец отбыл куда-то по делам.

***

И все же это лето было лучшим в жизни Лады. С отъездом отца отчаянное желание ему угодить покинуло ее. Она плескалась в реке с Богданом и Раду, карабкалась по скалам и забиралась на деревья, дразнила деревенских детишек, и они дразнили ее в ответ. Они с Богданом создали тайный язык, примитивную версию их родного наречия, смешав латынь, венгерский и саксонский. Когда Раду просился с ними поиграть, он отвечали ему на своем искаженном, замысловатом языке. Он часто плакал от досады, но это лишь служило доказательством того, что они правильно сделали, не приняв такого капризного малыша в свою игру.

Как-то раз, взобравшись на склон горы, Богдан объявил, что намерен жениться на Ладе.

– Зачем нам жениться? – спросила Лада.

– Потому что с остальными девчонками скучно. Я ненавижу девчонок. Всех, кроме тебя.

Перейти на страницу:

Похожие книги