Моя девочка (СИ)

Словно находясь в какой-то прострации, я наблюдал за удаляющейся в сторону одной из полицейских машин спиной друга, и не мог поверить в происходящее. Взгляд непроизвольно переместился на разбитую хонду, и так же непроизвольно я сам пошел к ней. На лобовом стекле расползлась паутина из трещин, на которой виднелись следы крови, и от этой картины меня затошнило. По конечностям разлилась мерзкая слабость. Пытаясь взять себя в руки, добрел до ближайшего сугроба, зачерпнул рукой снега и умыл им лицо. На улице давил мороз, но мне почему-то было дико жарко.

Даша, черт, что же ты наделала?! Я же себе никогда не прощу, что не уберег тебя…

И тут же в ярость пришел от собственных мыслей. Уже похоронил девчонку, а она ведь жива! Если на скорой с сиреной увезли, значит, по-любому жива. Черт, да это вообще может быть даже не она!

— Документов при девушке не было, поэтому неизвестно, кто она, — словно в подтверждение моих мыслей рядом раздался голос друга, я даже не заметил, как он подошел. — Её в первую повезли, на Бардина. Давай метнемся туда по-быстрому?

— Нет, я поеду один. А ты останься и выясни все об этой аварии, я хочу знать все подробности, — бросил холодный взгляд на Костю, давая понять, что возражений не приму. — И Федорову позвони, пусть скинет тебе записи с этих камер тоже.

50

Никогда меня так не бесили вечерние пробки. Не то, чтобы город совсем стоял, ехали, хоть и c черепашьей скоростью, но ехали, только мне от этого легче не становилось. Неизвестность просто сводила с ума. Будь моя воля, летел бы сейчас под двести в эту больницу.

К счастью, ехать было недалеко. Хоть мне и казалось, будто время в дороге тянулось целую вечность, не прошло и получаса, как я вломился в приемное отделение по нужному адресу. Но к поступившей после аварии девушке меня не пустили. Объяснили, что состояние критическое, сейчас её готовят к срочной операции, и устанавливать личность пострадавшей времени нет. Сказали сесть на скамейку и ждать. А сколько ждать — неизвестно.

Сел, оперся локтями о колени и закрыл руками лицо. Минуты тянулись медленно, словно в них было не по шестьдесят секунд, а вся тысяча. Терпение и умение ждать никогда не были моим коньком, а сейчас так и вовсе сдерживать себя, чтобы не пойти и попытаться прорваться в интенсивную терапию с боем, было невыносимо сложно. Чтобы хоть немного отвлечься, достал телефон и набрал Косте.

— Ну что там у тебя? — нетерпеливо поинтересовался, как только он взял трубку.

— Да пока ничего нового, — невесело отозвался друг. — Федоров сбросил записи с камер, но я еще не успел их посмотреть, с сетью блин херня какая-то, так долго все грузится. Что касается аварии, там свидетели говорят, девушка сама на дорогу выскочила, как будто специально под колеса бросилась. С водилой поговорил, он тоже самое рассказывает. Сам бледный весь, перепуганный — видно, что не врет.

— Ясно. Что ничего не ясно, — я поморщился от прострелившей висок острой боли, и на автомате растер его пальцами. Сто лет уже голова не болела, а тут опять началось. По ходу это все нервы. — Ладно. Посмотри, что там на камерах, потом перезвонишь.

— А ты еще не в больнице?

— Да в больнице, но тут тоже пока ничего не ясно. Поступившую девушку сейчас оперировать будут, там счет на минуты идет, меня на неё посмотреть не пустили. Сказали ждать.

— Черт…

— Да.

— Ладно, я как что найду, сразу отзвонюсь.

— Давай.

Отключился и, убрав трубку в карман, устало откинулся на спинку жесткой больничной банкетки. Наверное, еще никогда в своей жизни я не чувствовал себя таким беспомощным.

Больше всего бесила неизвестность. Умом я понимал, что с большой вероятностью это может быть всего лишь совпадение, и сбитая девушка вовсе не моя Даша. Она у меня, конечно, девочка мнительная, ранимая, и наверняка была огорчена услышанным, возможно даже шокирована, но не до такой же степени, чтобы бросаться под машину? Суицидальных наклонностей я за ней раньше не замечал, особенно если учесть, какую жесть она уже успела пережить, и не сломалась…

Никогда не был набожным, но сейчас сидел и молился, неуклюже сложив руки домиком, и прислонившись к ним лбом.

«Господи, если ты есть, пожалуйста, пусть это будет не она. Знаю, что грешен, знаю, что много в своей жизни дерьма натворил, но прошу, не наказывай меня за это настолько жестоко…»

Пусть лучше меня самого самосвал переедет, но только там, наверху в операционной, пусть будет не Даша! Моя маленькая невинная девочка, которая доверилась мне, полюбила меня, а потом услышала, как другая женщина признается мне в любви. Наверняка надумала себе черт знает что. Точно решила, что я сплю со своей секретаршей. Сам виноват, сам накосячил, а ведь еще и злился на неё за этот побег, кретин.