Моя чужая жизнь

– Как ты могла подвергнуть детей опасности? Я тебе их доверил. А ты?

Услышав в трубке короткие гудки, Лика посмотрела недоуменно на нее, еще не веря своим ушам. «Это конец! – выплыла из глубины сознания горькая мысль. – Что делать? Няня из меня получилась плохая. А я-то, дурочка, мечтала стать мамой для малышей».

Слезы брызнули из глаз и покатились по щекам. Она слизывала соленые капли языком и часто дышала, желая подавить тошноту, поднимавшуюся из желудка. Комок в груди обручем сжал сердце. Лика ударила кулаком по тому месту, где чувствовала тяжесть, пытаясь избавиться от рвущегося изо рта крика. Но легче не стало. Она ударила себя еще раз, и еще. Лика завыла и уткнулась лицом в подушку. Сколько она так пролежала, она не знала.

Наконец она встала, шатаясь, на ватных ногах добрела до ванной комнаты и сунула голову под холодную воду.

– Приди в себя, идиотка! – яростно стучала она по груди. – На что ты рассчитывала? Все! Успокойся! Но почему же так больно?

Она протянула руку, сорвала с вешалки полотенце и набросила его на мокрые волосы. Кое-как соединив концы, чтобы оно не свалилось, девушка вышла из ванной и побрела к платяному шкафу. Проходя мимо зеркала, ужаснулась, глядя на свое отражение. Она была похожа на мертвеца. Бледное лицо, оскал распахнутого в немом крике рта, провалившиеся глаза, окруженные темными пятнами.

Она отвернулась и открыла дверцы. Бессмысленно посмотрела на свою одежду, перебрала вешалки и уже хотела достать джинсы и футболку, как яркое пятно в глубине привлекло ее внимание. Лика раздвинула плечики: на самых последних висело бледно-лиловое платье, которое показалось ей очень знакомым. Лика вытащила его на свет, посмотрела, потом отнесла его на кровать и положила на покрывало.

Слезы мгновенно высохли. В голове прояснилось: мозг проснулся и принялся за свою работу. Откуда это платье? Из дома она такое не привозила, да и, кажется, Лика приложила наряд к себе, оно не по ее размеру. Девушка медленно подняла руки, стягивая сарафан, в котором была, и осталась в белых плавках и простом хлопковом бюстгальтере. Она еще с минуту разглядывала платье на вытянутых руках, потом натянула его через голову, расправила складки и подошла к зеркалу.

Действительно, платье оказалось на размер больше. Оно висело на маленькой груди, болталось на талии и спускалось ниже колен. Лика задрала подол и в швах попыталась найти указание на бренд. Ничего не обнаружив, она сняла платье и посмотрела вдоль ворота. Увидев, чье изделие держит в своих руках, оторопела. Девушка включила настольную лампу и поднесла находку ближе к свету: это скромное летнее одеяние было от Валентино.

Теперь Лика вообще ничего не понимала. Она точно знала, что никакого отношения к наряду от кутюр не имеет, но марку «Валентино» знают все девушки.

– Что это платье делает в моем шкафу?

Лика, как была, в неглиже, пробежалась по комнате, заглянула во все углы, потом посмотрела на время: вдруг, пока она дремала, кто-то зашел в комнату и повесил платье. Часы показывали всего лишь четыре тридцать. Она пришла в спальню, чтобы позвонить Кириллу всего полчаса назад, а значит, если и спала, то минут пять, не больше.

Девушка снова натянула на себя платье: мучительное стремление вспомнить, как связано с ней это платье, преследовало ее. Оно приятно пахло духами Вероники Сергеевны, мягкий шелк, теперь Лика понимала, что он натуральный, холодил кожу. «Нет. Я не могла на себя его надевать. Оно мне безнадежно велико», – решила она и провела ладонями по бедрам, желая захватить подол. С правой стороны она обнаружила не замеченную ранее выпуклость. Удивленно пригляделась – карман. Вход в него находился в боковом шве, и его сразу трудно было обнаружить.

Лика сунула туда руку и вытащила изящный кружевной поясок, а следом выпала крохотная бумажка, похожая больше на… Девушка ее подняла и удивленно пригляделась: в руках она держала клочок туалетной бумаги, на котором крупно было написано: «Я Лика, и я в теле другой женщины».

Лика уронила на пол поясок и села на кровать. «Что за черт! Откуда это?» – она изо всех сил зажмурилась, пытаясь вытащить на поверхность потаенные воспоминания. Через минуту увидела себя в лиловом платье, только находилась она в спальне хозяев дома. Она стоит перед большим зеркалом и расчесывает длинные золотистые волосы. А еще у нее чужое лицо и чужое тело. И платье от Валентино сидит, как влитое, а не болтается, как на вешалке.

Когда, в какой момент она положила в карман записку, Лика так и не вспомнила, но то, что это ее собственный почерк, она не сомневалась.

– Получается, когда Вероника была жива, я не только побывала у нее дома – я поселилась в ее теле, – бормотала Лика, раздавленная озарением. – Если следовать этой бредовой идее, тогда понятно, откуда мне здесь все знакомо.