Моя Чалдонка

— Вот уж сочинил! — засмеялся Володя. — В театр, а не в кино. Кино недавно появилось.

Володя взглянул на Диму и скосил глаза в Венькину сторону: «А ну, проверь, не он ли растрезвонил про нашу затею, не он ли!»

— Ох, да я не так выразился, — вывертывался Веня. — У меня это так… нечаянно.

— За нечаянно бьют отчаянно, — сказал Дима, в упор глядя на Веню. Он подтолкнул его в угол, к сундуку, и оглянулся на Володю.

— Ну, Ерема, покажи-ка хрестоматию! — нарочно громко сказал Володя и потянул Любушкина на скамейку.

— Ты чего разболтался! — спросил между тем Дима у Вени.

Тот заморгал глазами:

— Ну, ошибся! Подумаешь, дело-то какое! Ну, пусть не кино, пусть театр!

— Вот чурка дров! Мне-то все одно — театр или кино. Ты скажи: почему разболтал девчонкам про наши дела?

— Да ты что! Пусть мне от зимоложки брюхо вспучит, пусть иссохну, как амазарская жердь[9], пусть…

Новые гости помешали маленькому Отмахову выговориться до конца.

— Вот и мы! Конечно, мальчишки уже здесь! И хоть бы кто помог дяде Яше!

Лиза была в вязаной шапочке и тоненьком осеннем пальто, перехваченном крест-накрест серой шалью. Рядом с ней, в потертой заячьей дошке, высокая, плотная Римма Журина. А Нины с ними нет…

— Где же Карякиной дочка? — Дядя Яша будто подловил Володины мысли. — Не вся бригада-то!

— А мы заходили, — Лиза метнула сердитый взгляд на Володю, — не с кем ей Валерку оставить, садик-то закрытый, а Любовь Васильевна на драгу ушла.

— Ушла? Ах, ты! Все же по-своему сделала! Опасно! Какая теперь работа — река шугой заплыла, и сивер задурил с хребта. Опасно все же! — Дядя Яша с грохотом сдвинул сковородку на край плиты, со звоном закрыл пылающее отверстие. — Да, дела! Ну, а Нина могла и с младшеньким прийти.

— Она еще, может, придет! — сказала Лиза и снова пронзила Володю взглядом.

— Ну, ну, тогда накрывайте стол, — сказал дяди Яша, но не сразу ушел на кухню: постоял несколько секунд с застывшей в руках шумовкой.

Весело сдвигали стол к старому сундуку, расставляли тарелки, раскладывали ложки, вилки. Дядя Яша торжественно водрузил кастрюлю на круглую подставку. Рядом с кастрюлей появился поднос, прикрытый салфеткой. Под салфеткой оказалось восемь маленьких серебряных стаканчиков.

— Ну что же, чалдоны, рассаживайтесь… Сбегай-ка, Вениамин, в сенцы, захвати бутылочку, в уголочке стоит — синяя, засургученная, — и заодно баночку с грибами.

Ерема выбрал место возле Лизы.

— А что, Сеня тоже ушел на драгу? — спросил он будто между прочим.

— А тебе, Любушкин, лучше знать! — вздернула Лиза острый носик.

— Никогда толком не ответишь!

Веня вернулся быстро — школьники не успели рассесться. Вместе с Веней проскользнул в комнату и Чернобоб. Поджав свою метелку, он проворно забрался под Венину кровать. Веня подал дяде запечатанную сургучом бутыль и быстренько уселся на сундуке рядом с Володей.

— Это, значит, настоечка — голубиковая. — Дядя Яша откупорил бутылку и наполнил крохотные конические стаканчики. — Помаленьку, ради праздника. Уж только родителям не говорите, не выдавайте старика. Так, а где же грибочки?

— Грибочки? А я искал, дядя Яша… нету!

— Как же нету? Высокая банка, сверху марлей повязана. Плохо ты искал. Уж я сам. — И он застучал было деревяшкой.

— Да нету же, не ищите, — поспешно сказал Веня. — Я все осмотрел.

— Что ж, коза слизала, что ли?

— Н-не знаю. — Веня посмотрел на смоляную острую мордочку, высовывавшуюся из-за коврика. — Это, может, Чернобоб? — Он осмелел и, размахивая руками, заговорил, обращаясь к товарищам: — Он знаете как маринованные грузди любит! И капусту. Ого! Больше мяса.

— Ах ты, бес этакий! Пошел отсюдова!

Чернобоб, повизгивая, бросился вон из комнаты.

Дядя Яша уселся в деревянное кресло с соломенным сиденьем и стал разливать суп в плывущие к нему со всех сторон тарелки.

— То-то я смотрю — капуста в кадушке поубавилась, — говорил старый Отмахов, поглядывая на Веню. — И как это он ее, мерзлую, выковыривает? Лапами, что ли? Ну, а с грибами совсем потеха: пес-то их вместе с банкой слопал. И марлю сжевал… Ох, и прожора этот Чернобоб! Говорю, нельзя в дом пускать.

Что Ерема хохотал, а Римма и Лиза смеялись до слез, в этом ничего удивительного не было: они же ничего не знали, а вот что Веня подхихикивал, было непонятно. Радоваться нечему! Эта кукла Тамара, видать, о чем-то догадывается, и дядя Яша не зря насчет пропажи говорит: теперь Димин план в опасности.

А дядя Яша привстал, опираясь на стол, и вознес свою стопочку:

— Что ж, ребятня, за победу над врагом, за возвращение отцов ваших. — Он подумал: — Больше наливать не буду, а потому уж сразу и за Любовь Васильевну, что сейчас геройски на драге работает, за тружеников тыла. Ура!

Шесть голосов дружно подхватили «ура», и седьмой голосок донесся от дверей, когда за столом уже умолкли:

— Ура! Ура!

Это кричал младший Карякин. Его держала за руку девочка в длинной, не по росту, телогрейке.

— Валерик! Нина!

«Все-таки пришла!» — подумал Володя.

— Ну вот, и вся дровяная бригада собралась, — объявил дядя Яша. — Вот вам похлебка, а вот еще кое-что. Догоняйте! Ветром-то, видать, как следует просвистало!